Собака нашла кость, и как на ней мяса не было, то повертела ее в зубах и бросила. Лисица нашла ту же кость, разгрызла ее и нашла в ней мозг, который выела. Не бывает ли это самое и с сочинениями? Невежда, не входя в смысл хорошей книги, оставляет ее и не читает, а умный пользу открывает. (В книге, иногда и весьма хорошей, невежда полезного не находит, а умный в той же самой пользу открывает.) Сколько сочинений подвержены той же участи!
В басню про женщин. «Опять про нас! Да кажется, уж довольно об нас говорено». — Опять про вас. Да как про вас не говорить? Кого любишь, о том и говоришь. Или, кто славен, как о том не станешь говорить? Да вы же каждый раз новые подаете причины. Когда бы вас не почитали, ни слова б не сказали. Кого чем больше почитаешь, того тем больше вспоминаешь. Кто больше на уме, о том и говоришь.
Как отважится жениться? Ну, ежели случится жена хороша, так ведь беды. Мы в таком веке живем, что от больших
У льва был зверинец насажен разными зверями для пищи льва, и приставлены были собаки стражами. Лисице не по нутру, что у всех приставов поживиться нечем было: наговаривать льву на собак и взносить всякое на них преступление. (Лев хоть лев, а слабость также есть.) Лев был столько слаб, что поверил лисице и отдал ей на произвол выбрать приставов, кого она хочет. Лисица приставила осла. С тех пор и начала таскать из зверинца сколько хотела (и льву кусок, лисице два). И став слаба зверинцева стража,
Был меж зверей выбор отрядить какого-то зверя к управлению местом, и местом важным; отряд этот поручен был от льва приближенным к нему зверям. Они выбрали осла к управлению местом. Другие звери, помельче и не так важные, сколько те, удивились странному этому выбору и спросили их, для чего они назначили глупейшую из них скотину: ведь сыскались бы поумнее. На что отряжающие, чтоб намерения свои коварные и хитрые скрыть, сказали: «Осел хотя не так, как вы, умен, да он смирен». Другие звери им на эт
Кто как ни говори, будто бы войною распространить можно свою область приобретением чужих земель, однако это сомнительно: я против этого иду, и сколько доказательств ни найду, все здесь приведу. Один лев из честолюбия войну объявил другому льву (Причины, говорят, другой он не имел, окроме той, что так хотел, несмотря, что вечные сказано было дружбу и доброе согласие хранить, как бы например в трактатах пишут).
Хоть иногда и из мщения объявляют, а иногда по дружбе: причины разные бывают, что в
Лев, со своим народом живучи, видит, что околоток его безлюден в сравнении с его соседами: вознамерился вызвать из соседних мест скотов в свой околоток, чтобы заселить пустые места; для этого обнародовал он разные выгодные обещания тем, которые к нему перейдут, что и сдержал он царским своим словом:
Львы, говорят, уж не солгут,
Когда их слово в чем дадут.
Впрочем, лучше ли у него было жить новым выходцам, или там, где прежде жили, того не знаю. Довольно, народ к нему перешел. Может быт
Солнце осердилось на океан за то, что он не раз делал на земли или, лучше сказать, плодам солнца вред и опустошение; начало спускаться с высоты своей и его жечь, так что ажно океан весь закипел, а от этого, что океан должен был закипеть, сварились все в нем животные. Так между ссорой двух больших все маленьким достается.
Меж ссорой двух больших меньшие все теряют (— всегда меньшой теряет).
Дурака заставь Богу молиться, он и лоб разобьет. Велели одному поститься и молиться, чтобы постом и молитвой сподобиться царства небесного. Дурак стал молиться и поститься, считая, что он в небо попадет; а как простаков всегда на все довольно бывало, то он и думал, что тотчас ему вьяве небо и растворится, потому что он это наставление толковал прямо по словам. Но видит, что все с ним не сбывается переселение на небо: стало ему скучно. Раз идет он мимо колодезя и остановился перед ним, и видя не
Дерево представить с плодами, на которые ветер всею силою устремлялся, и дерево будучи сильное, ничего ему сделать не мог, а только плоды с него срывал. Нравоучение то, что ветер — невежество, которое, самому дереву не могши ничего сделать, срывает с него плоды, и хотя кажется, что чрез то плодам и дереву вред наносит, но вместо того в цену их вводит, потому что иной достать бы плод с дерева не мог, а упалое подымает.
Достоинство иного сочинения не столько бы разбирали, если бы его Сорбонна
Одна мышь, пришед в глубочайшую старость и чувствуя, что приближается к концу, собрав своих детей, фамилию и родню, говорила им следующее.
«Ежели что меня принуждает сожалеть о моей жизни, то не иное, как то, что я вас, любезные дети, оставляю подверженных опасностям. Но льщу себя, что вы последуете моим советам, через которые можете достигнуть так же, как и я, до самой старости: но чтоб более вас к оному принудить, то расскажу вам все, что мне случилось в моей жизни.
Я родилась в том дом
Пастух скотину пас
И, от лучась на час,
С пастушкою он повстречался.
Пастушку он любил, и с нею загулялся
На этот час.
Не вспомнилось ему, что он скотину пас;
Все в свете позабыл, зря взоры милых глаз.
Корова без него пропала.
Пастух сей думает: знать на вора напала.
Юпитеру молиться стал,
Чтоб вора он сыскал;
За то ему он обещал
Принесть на жертву козу,
И сам себе вещал,
Он делав татю грозу:
«Размучил бы тебя, разбил и растерзал,
Когда б тебя уз
Как сделалась слепою
Любовь, я сам не знал;
Но притчей вот какою
Фонтен мне то сказал:
Со Глупостью играла
Любовь, резвясь, мечом,
И в Глупость меч метала,
Она — в Любовь потом;
А Глупость вить не ложно
Глупа так, как коза,
Швырнув неосторожно,
Ей вышибла глаза.
Пришла Любовь просити
На Глупость ко богам;
Чем то ей заплатити,
Не знал Юпитер сам;
Но боги рассудили
Обиду наградить:
Повинну осудили
Вовек Любовь водить.
Был некакой дитя, и был при нем приставник,
И добрых дел наставник.
Резов ребенок был
И в резвости шалил;
Повадки часто к нам от шалости приходят,
Нередко за собой они природу водят.
Дитя повадился мигать —
Приставник начал отучать;
Приставниковых слов дитя не собрегает —
По-прежнему мигает.
Грозит; но не страшна ребенку та гроза.
Приставник выколол ему за то глаза.
Читатель! сей пример нас научает,
Что нас не всякой врач на пользу излечает.
Иной, стараяся в на
Различным сердце кто желаниям вручает,
Тот редко и одно из многих получает.
Охотник меж лесами
Сгущенными гулял,
Калеными стрелами,
Гуляя, птиц стрелял.
Две птички прилетели
И сели близ его,
И не страшась, запели
Несчастья своего.
Своей одну считает
Охотник, видя их;
Котору, лишь не знает,
Убить ему из них.
Все мысли разбрелися
Сих птичек красотой;
Они вдруг поднялися,
И нет уж ни одной.
Влюбившийся Алцип от стада убегает
И более своих овец не собрегает:
Ему постыло все, постыли и они,
Наедине свои препровождает дни.
Собачка лишь его во время то прескучно
С ним ходит неразлучно.
Под тению древес он некогда лежал,
Из глаз его поток горчайших слез бежал*
Собачка с тению своей пред ним играла,
То тень бегущу догоняла,
То тени убегала.
Алцип, взглянув на то, сказал:
«Сие меня изображает,
Вот тако и меня Сильвия поражает.
Сильвиин взор сперва мне проп
Купчина,
Иль иначе купец,
Дворянского добился чина;
Да то и не великая причина,
Когда скажу: купец
Был не скупец
И не глупец;
Да притча в том, что мой богат купчина
И что дворянского добился чина:
Железом режется лучина,
А серебром — препятство чина.
Напала на него незапная кручина,
Понравилась ему прекрасная девчина;
А он уже боярин, не купец,
Так надобна ему того ж невеста чина.
Сей выбор удался, дворянка та девчина;
А мой богат купец
И
