Перейти к публикации

  • Басни

    Басни народов мира
    Показать все категории
    • bj

      Модная Жена

      От bj, в Дмитриев И.И.,

      Ах, сколько я в мой век бумаги исписал!
      Той песню, той сонет, той лестный мадригал;
      А вы, о нежные мужья под сединою!
      Ни строчкой не были порадованы мною:
      Простите в том меня; я молод, ветрен был,
       Так диво ли, что вас забыл?
      д ныне вяну сам; на лбу моем морщины
        Велят уже и мне
       Подобной вашей ждать судьбины
       И о Цитерской стороне
      Лишь в сказках вспоминать; а были, небылицы,
      Я знаю, старикам разглаживают лицы:
      Так слушайте меня, я сказку вам начну
        Про модную жену.
       Пролаз в течение полвека
       Все полз да полз, да бил челом,
      И наконец, таким невинным ремеслом
      Дополз до степени известна человека,
      То есть, стал с именем, — я говорю ведь так,
       Как говорится в свете:
      То есть, стал ездить он шестеркою в карете;
       Потом вступил он в брак
      С пригожей девушкой, котора жить умела,
       Была умна, ловка
        И старика
       Вертела как хотела;
      А старикам такой закон,
      Что если кто из них вскружит себя вертушкой,
        То не она уже, а он
       Быть должен, наконец, игушкой;
        Хоть рад, хотя не рад,
       Но поступать с женою в лад
       И рубль подчас считать полушкой.
      Пролаз хотя пролаз, но муж, как и другой,
      И так же, как и все, ценою дорогой
       Платил жене за нежны ласки;
       Узнал и он, что блонды, каски,
      Что креп, лино-батист, тамбурна кисея.
      Однажды быв жена — вот тут беда моя!
      Как лучше изъяснить, не приберу я слова —
      Не так чтобы больна, не так чтобы здорова,
      Атак... ни то, ни сё... как будто не своя,
      Супругу говорит: «Послушай, жизнь моя,
       Мне к празднику нужна обнова:
      Пожалуй у мадам Бобри купи тюрбан;
      Да слушай, душенька: мне хочется экран
        Для моего камина;
       А от нее ведь три шага
       До Английского магазина;
      Да если б там еще... нет, слишком дорога!
      А ужасть как мила!» — «Да что, мой свет, такое?» —
       «Нет, папинька, так, так, пустое...
      По чести, мне твоих расходов жаль». —
       «Да что, скажи, откройся смело;
      Расходы знать мое, а не твое уж дело». —
       «Меня... стыжусь... пленила шаль;
      Послушай, ангел мой! она такая точно,
      Какую, помнишь ты, выписывал нарочно
      Князь для Княгини, как у Князя праздник был».
       С последним словом прыг на шею,
      И чок два раза в лоб, примолвя: «Как ты мил!» —
      «Изволь, изволь, я рад со всей моей душею
       Услуживать тебе, мой свет! —
        Был мужнин ей ответ; —
      Карету!.. Только вряд поспеть уж мне к обеду!
      Да я... в Дворянский клуб оттолезаверну». —
      «Ах, мой жизнёночек! как тешишь ты жену!
      Ступай же, Ваничка, скорее». — «Еду, еду!»
        И Ваничка седой,
       Простясь с женою молодой,
      В карету с помощью двух долгих слуг втащился,
       Сел, крякнул,покатился.
      Но он лишь со двора, а гость к нему на двор —
      Угодник дамской, Миловзор,
      Взлетел на лестницу и прямо порх к уборной.
      «Ах! я лишь думала! как мил!» — «Слуга покорной». —
      «А я одна». — «Одне? тем лучше! где же он?» —
       «Кто? муж?» — «Ваш нежный Купидон». —
        «Какой, по чести, ты ругатель!» —
      «По крайней мере я всех милых обожатель.
       Однако ж это ведь не ложь,
      Что друг мой на него хоть несколько похож». —
      «То есть, он так же стар, хотя не так прекрасен». —
      «Нет! Я вам докажу». — «О! этот труд напрасен». —
      «Без шуток, слушайте: тот слеп, а этот крив;
      Не сходны ли ж они?» — «Ах, как ты злоречив!» —
       «Простите, перестану...
       Да! покажите мне диванну:
      Ведь я еще ее в отделке не видал;
      Уж верно — это храм! храм вкуса». — «Отгадал».—
      «Конечно, и... любви?» — «Увы! еще не знаю.
      Угодно поглядеть?» — «От всей души желаю».
      О бедный муж! спеши иль после не тужи,
      И от дивана ключ в кармане ты держи:
       Диван для городской вострушки,
       Когда на нем она сам-друг,
       Опаснее, чем для пастушки
       Средь рощицы зеленый луг.
       И эта выдумка диванов,
       По чести, месть нам от Султанов!
      Но как ни рассуждай, а Миловзор уж там,
      Рассматривает все, любуется, дивится;
      Амур же, прикорнув на столике к часам,
      Приставил к стрелке перст, и стрелка не вертится,
      Чтоб двум любовникам часов досадный бой
      Не вспоминал того, что скоро возвратится
       Вулкан домой.
      А он, как в руку сон!.. Судьбы того хотели!
      На тяжких вереях вороты заскрыпели,
      Бич хлопнул, и супруг с торжественным лицом
      Явился на конях усталых пред крыльцом.
      Уж он на лестнице, таща в руках покупку,
      Торопится свою обрадовать голубку;
      Уж он и в комнате, а верная жена
      Сидит, не думая об нем, и не одна.
      Но вы, красавицы, одной с Премилой масти,
      Не ахайте об ней и успокойте дух!
      Ее Пенаты с ней, так ей ли ждать напасти?
      Фиделька резвая, ее надежный друг,
         Которая лежала,
        Свернувшися клубком
       На солнышке перед окном,
      Вдруг встрепенулася, вскочила, побежала
       К дверям и, как разумный зверь,
      Приставила ушко, потом толк лапкой в дверь,
       Ушла и возвратилась с лаем.
      Тогда ж другой Пенат, зовомый Попугаем,
      Три раза вестовой из клетки подал знак,
       Вскричавши: «Кто пришел? дурак!»
      Премила вздрогнула, и Миловзор подобно;
       И тот и та — о время злобно!
       О непредвиденна беда! —
       Бросаяся туда, сюда,
       Решились так, чтоб ей остаться,
      А гостю спрятаться хотя позадь дверей. —
       О женщины! могу признаться,
       Что вы гораздо нас хитрей!
      Кто мог бы отгадать, чем кончилась тревога?
      Муж, в двери выставя расцветшие два рога,
      Вошел в диванную и видит, что жена
      Вполглаза на него глядит сквозь тонка сна;
       Он ближе к ней — она проснулась,
        Зевнула, потянулась;
         Потом,
        Простерши к мужу руки:
      «Каким же, — говорит ему, — я крепким сном
       Заснула без тебя от скуки!
        И знаешь ли, что мне
        Привиделось во сне?
      Ах! и теперь еще в восторге утопаю!
      Послушай, миленькой! лишь только засыпаю,
      Вдруг вижу, будто ты уж более не крив;
       Ну, если этот сон не лжив?
      Позволь мне испытать». — И вмиг, не дав супругу
       Придти в себя, одной рукой
      Закрыла глаз ему — здоровый, не кривой, —
      Другою же на дверь указывая другу,
      Пролазу говорит: «Что? видишь ли, мой свет?»
       Муж отвечает: «Нет!» —
       «Ни крошечки?» — «Нимало;
      Так тёмно, как теперь, еще и не бывало». —
      «Ты шутишь?» — «Право, нет; да дай ты мне взглянуть». —
      «Прелестная мечта! — Лукреция вскричала, —
      Зачем польстила мне, чтоб после обмануть!
       Ах! друг мой, как бы я желала,
        Чтобы один твой глаз
       Похож был на другой!» — Пролаз,
      При нежности такой, не мог стоять болваном;
      Он сам разнежился и в радости души
      Супругу наградил и шалью и тюрбаном. —
      Пролаз! ты этот день во святцах запиши:
      Пример согласия! жена и муж с обновой!
      Но что записывать? пример такой не новой.
    • bj

      Кедр и Лоза

      От bj, в Бенитцкий А.П.,

        Насупился Борей,
         Вздурился,
       Завыл — ив ярости своей
        На всё озлился;
      Дохнул — и древний Кедр, что грудью защищал
      Деревья слабые, качнулся, затрещал,
      Пень, в мелкие щепы разбившись, сокрушился,
       И царь растений... пал.
        «А что? — сказала
       Низкопоклонная Лоза,
       Когда жестокая гроза
        И буря миновала. —
       А что? Улегся, наконец?
        Вот тот-то же, гордец;
      Недаром я тебе, недаром говорила
       И всякую грозу твердила:
      Эй, Кедр! не будь ты так назойлив и упрям;
      Другим не уступай никак, а пред Бореем —
      Скорее вниз челом. Что сделаешь с злодеем!
      Будь гибче, наклонись; не то увидишь сам,
        Что быть бедам.
       И правда: пополам
      Переломил тебя Борей, а я осталась,
      За то что перед ним всечасно изгибалась,
       Здорова и жива.
      Мне памятны дедов премудрые слова:
      Гнись, внук! не свалится с поклонов голова». —
       «О, подлое растенье! —
       С усмешкой Кедр сказал. —
      Не новость для меня такое рассужденье:
      Иначе никогда Лозняк не поступал;
      Пред всяким ветерком хребет ты нагибал
      И, в грязь ложась лицом, был очень тем доволен,
      Что мог бесчестием бесчестну жизнь спасти.
       Всяк действовать, как хочет, волен:
       Ты волен ввек позор нести...
      Но что твой значит век? Лет пять! А много-много,
      Когда средь ужасов, под страхом и тревогой,
         Добьешь до десяти.
       Иную Кедр стяжал от неба долю:
        Я с силой получил и волю
        Порывом бурь пренебрегать,
        Собой бессильных заслонять,
      И, где ты должен лечь, там должен я стоять.
      Сто лет я жил, сто лет Борея презирал,
      Но, старостью теперь ослаблен став моею,
       Лишился мочи и упал.
      Какая выгода от этого Борею?
      Победа для него не славная ничуть!
      Переломить он мог меня, но не нагнуть».
    • bj

      Рак и сын его

      От bj, в Бенитцкий А.П.,

      Рак Раку говорил: «Как, сын, тебе не стыдно
      Всё вкось да вкось ходить. По чести, мне обидно
      На эту выступку смотреть! Будь, сын, умней;
       Принудь себя: поди прямей». —
         «Согласен! —
        Отцу он отвечал, —
      Но, батюшка, ведь я родяся не видал,
      Чтоб кто-нибудь из нас не криво выступал.
      Итак, дабы мой труд остался не напрасен,
      Извольте наперед шажка два-три ступить;
       Извольте вы, а я за вами».
      Тот добродетели нас может научить,
       Кто учит добрыми делами.
      Вотще чернит порок пустая голова:
       Пример над юными сердцами
      Сильнее действует, чем красные слова.
    • bj

      Осел

      От bj, в Бенитцкий А.П.,

      Среди какого-то, однажды, где-то поля
      На ветвях тополя владыка птиц сидел,
      А близ него (своя ведь всякому есть доля!)
       Бродил меж тиною осел.
      Соскучилось орлу сидеть, он вдруг расправил
      Могучи крылия и к солнцу воспарил.
      Задумался осел, траву глотать оставил
       И сам с собой заговорил:
       «Вот как орел летает!
       Да мне же что мешает,
       На чудо всем зверям,
       Проездиться по небесам?
      Как! разве нам, ослам, нет к солнцу и дороги?
      На то ли создан я, чтобы стоять здесь пнем?
       Неужели и мы на небо не взмахнем?
       Пустое! милосерды боги
      Унизят ли осла перед орлом когда?
      Плечьми и телом всем наш брат его пошире;
      Ему ног дано две, а у меня четыре;
      Предлинны уши, хвост — и мне б не влезть туда,
      Откуда гордо так изволит он смотреть?
      Сейчас же защищу честь нашего народа,
      Сейчас же вознесусь я первый из болота.
      Глядите все! смотри, дивись, обширный свет!
      Осел летит, парит в воздушное селенье!»
      И наш осел, дабы исполнить намеренье,
      Встал разом на дыбы, напялил в небо глаз,
      И — прыг; куда же? вверх? — Нет! прямо, прямо в грязь.
      «Что за диковинка? Чего б недоставало
      К летанью мне? Все есть, а вниз упал», —
       Осел, вставая, прорычал.
      «Безделки: только крыл», — Синичка отвечала.
      О вы! рожденные не влазить на Парнас,
       Поймете ли рассказ?
    • bj

      Голубь историк

      От bj, в Бенитцкий А.П.,

      Задумал голубь быть историком зверей;
       На правду много ли затей?
      Сходил к бобру в архив, спросил того, другого,
      Кто с беспристрастием короче всех знаком,
      Кто честностью живет — так дело и с концом,
       И бытопись у голубя готова. —
      Да что за бытопись! В ней лести ни полслова:
       Нагая истина везде
      Сияла, как брильянт в прозрачнейшей воде.
      Дела больших зверей и маленьких зверишек,
       Начав от льва и до мартышек,
      С возможной верностью наш голубь описал
      И в свет Историю, как водится, издал.
       Все, все ее читали.
      Все голубя до смерти выхваляли
      В глаза, а заглаза пошел иначе толк.
       Озлился первый волк:
      «Историк всех волков до крайности обидел:
      Кто, волки, чудеса из вас такие видел,
       Чтобы я мясо ел?» —
      «А кто, — промолвил Тигр, вздымая страшно брови, —
       Кто, звери, усмотрел,
      Чтоб я охотник был до крови?» —
      «А кто, — пристал и крот, — захочет на меня
      Всклепать, что будто бы ни зги не вижу я?» —
      «А кто,— рыча, осел к словам крота прибавил, —
      Кто скажет, чтобы я на дурака был схож?
       Вот ложь-то, так уж ложь!
      Представьте! И осла он даже обесславил!» —
      «Чего клеветнику на ум ни прибрело! —
       Таща лисица за крыло
       Историка, зверям сказала. —
      Вот он! Я с ним на суд, суд праведный предстала;
       Скажите: кто и где слыхал
        Такую небылицу,
      Чтоб смирный род лисиц кур ночью воровал?
       Видали ль хоть одну лисицу
        В курятнике когда?» —
         «Не видывали никогда!» —
      И тигр, и волк, и крот с ослом ей отвечали.
      «Смерть голубю лгуну! сейчас злодей умрет!» —
      С сим словом бросились к нему и зверь и скот —
       По перышку бедняжку растерзали.
      Диковинка ль?! Везде за правду погибали!
    • bj

      Мышь, Сурок и Кот

      От bj, в Бенитцкий А.П.,

      Повадилася Мышь в столовую ходить,
      Лишь зазеваются: она того кусочик,
      Другого крошечку, иного ломоточик,
      Иного целой ломть, схватила и тащит.
       «Эй, Мышь, уймися
      И в лапы как-нибудь Коту не попадися;
      Отстань от воровства!» — нередко говорил
      Домашний ей Сурок. «Других бы ты учил,
      А не меня,— всегда Сурку Мышь отвечала: —
      Пять лет здесь живучи, я коротко узнала
      И опытом дошла, как надо поступать;
      Чего бояться, чем совсем не уважать,
      Когда попостничать, когда попировать.
      Давно, не в первой раз, я лакомлюсь пирожным,
      А все сходило с рук!» — «Сходило, потому
      И впредь всегда сойдет? не ошибись». — «Кому
      Ты вздумал говорить? ворам неосторожным
      Советуй, их стращай своим ты страхом ложным;
      А я — в столовой я призналась ко всему;
      Где влезть, где вылезть, где прогрызть — мое уж дело,
      Все дырки знаю там почти наперечет;
       И для того ручаюсь смело,
      Бьюсь об заклад с тобой, что этот дряхлой Кот,
      Седой старик, меня вовеки не поймает.
       Пусть зубы он себе вострит,
       Пусть чортом на меня глядит:
      Я не из тех Мышей, меня не испужает.
      Я буду все-таки в столовую ходить,
      И что угодно мне, то стану есть и пить». —
      «Однако же смотри...» — «Смотрю, Сурок, и вижу,
       И слышу, накрывают стол;
      Прощай! я споры до обеда ненавижу:
      Сперва откушаю пойду». Пошла, сквозь пол
       Прокралася в буфет, оттуда
      В столовую, и там не пропустила блюда
      Не заглянув в него; пирожного, сластей
       Наелась вдоволь Мышь; — но, ах! внезапу
        Прямехонько из-за дверей
         Навстречу ей —
      О боги!.. Кот! уже вознес он грозну лапу,
      Разинул пасть — тут Мышь кидаться по углам,
       Ко всем известным ей дырам, —
      Увы! заткнули их, ни щелочки не стало.
      Она в буфет опять, чтоб скрыться от Кота;
        В буфете новая беда!
       Где Мышь пролазила бывало,
        На карауле Кошка ждет;
       Померк в глазах у Мыши свет,
        Без памяти она упала,
      Страх ноги у нее проворны подкосил; —
      А Кот, седой старик, вмиг лапой Мышь накрыл
        И задавил.
       Не избегнут от наказанья
       И преступленье, и порок,
      Презревши совести своей напоминанья, —
      Сего дня ль, завтра ли, но все постигнет рок!
    • bj

      Вдова и смерть

      От bj, в Бенитцкий А.П.,

      Скончался муж: жена — несчастная жена! —
       Вся в черное облечена,
      В отчаянье, слезах, растрепанна, бледна
       Кричит: «Мне жизнь моя постыла —
      Несносен белой свет! — о если бы одна
       Пожрала и меня могила! —
        О если бы теперь,
      Теперь же смерть...» — а смерть и в дверь.
       «Что вам, сударыня, угодно? —
       Скелет ей говорит: — охотно
      Служить готова вам». — «Ах, ежели ты мне,
      Старушка, оказать намерена услугу,
      То поскорей поди к соседовой жене
      И отпровадь ее ты к моему супругу:
      Тогда...» — «А что тогда?» — «Тогда б я воздыхать
       И плакать, верно, перестала:
        Ревнивая бы не мешала
       Меня соседу утешать!»
    • bj

      Петух и алмаз

      От bj, в Бенитцкий А.П.,

       В обыкновенну пору,
      Селянам возвести наставший утра час,
       Взлетел петух на кучу сору
      И, разгребаючи ее, нашел — алмаз.
       «Какая вещь! И ты под кучей
      Меж щепками лежишь? — он сам себе сказал. —
      Недаром же все люди случай
      Зовут слепым. На что петух тебя сыскал?
       Клевать каменья я не сроден,
      А станется, что ты к чему-нибудь и годен.
       Художнику твоя известнее цена.
        Но для меня
       Ты хуже хлебного зерна».
      На что и трусу меч? Злой женщине приятства?
      На что глупцу и честь, и слава, и богатства?
    • bj

      Ослы

      От bj, в Бенитцкий А.П.,

       Ослов здоровых, дюжих пара
        Шум страшный завели
        Близ хлебного амбара,
      Куда на их хребтах мякину привезли.
      «О ты, — сказал один, — о ты, в котором
      Ума ни капли нет! Наиглупейшим вздором
       Твоя набита голова!
      Прямой осел, дурак...» — «Скотина ты, скотина! —
      Ответствовал другой на первого слова. —
        Тебя кругом обидела судьбина;
        И так, тебе ли рассуждать
        Со мной о разуме досталось?» —
       «С тобой? Кем запятналось
      Все поколение ослов? Отца и мать,
       И прадеда, и деда —
       Всех, всех ты осрамил!» —
       «Животное! Дачем?» — «Урод! Или забыл,
      Что ты не говоришь, а врешь». — «Я вру? Отведай
       Получше что-нибудь сказать». —
      «Умолкни, подла тварь». — «Что, что? Молчать? Молчать
       Перед тобой, навозным гадом?
      Не стану». — «О! так я клянусь тебе и адом,
      И небом, и землей, — чем хочешь, — что тебя
       Заставлю уважать себя;
        Без милосердия сей час же изувечу!»
         И сей же час осел ослу
      Дал славного туза. «Врага геройски встречу! —
      Вскричал обиженный. — Будь к равному числу
       Ударов ты готов! копыта я имею,
      Взбешен, сердит: итак, озорнику, злодею,
      Вралю не уступлю, не перестану мстить
      За честь мою тебе; давай друг друга бить!» —
       «Давай!» И бой начался.
         Кто замечать старался,
      Тот верно видел, что всегда, у всех ослов
         От бранных слов
       Доходит дело вмиг до драки...
        На брань не скупы и писаки.
      Писаки, — так, ни то, ни се, — да их война
      Для тела и души нимало не вредна;
        А вот кто больно, больно
      За честь колоться рад, кто шпагой... но довольно.
       Дворянской гордости струна
      Известна, думаю, давно и без меня.
    • bj

      Зайцы и Лягушки

      От bj, в Бенитцкий А.П.,

       «Нет, хуже нашего житья
      Не будет, нет теперь, и прежде не бывало! —
        Так заячья семья
       Собравшись, рассуждала: —
       К чему такая жизнь пристала;
      Куда ни сунься — смерть! В лесу ли ты сидишь:
       Того и смотришь и глядишь,
        Что гончие собаки
      Подкрадутся к тебе и разом разорвут.
      Из лесу ль выбежишь: охотники как тут;
      Пешком и на коне, и идут и бегут,
       Друг с другом рады хоть до драки,
      Лишь бы товарища на ловле упредить
      И Зайца бедного борзыми затравить,
       Или из ружей застрелить,
      Иль просто, как-нибудь, да только бы убить.
      Разбойники! нигде от них нам нет спасенья,
       Везде на наш народ гоненья
        Убийцами устремлены!
      Все люди как с ума сошли на этом,
      Чтобы нам осенью, весной, зимой и летом
       Повсюду ставить западни;
      Тенета за лесом, силки серед дубровы
       Проходу Зайцам не дают! —
      Но пусть уж так, пусть люди Зайцев бьют —
      Пусть Ястребы, Орлы и Соколы клюют —
      А то (о стыд! позор!) ночные птицы, Совы,
        И Совы даже нас,
       Несчастных, обижают!!» —
      «И Зайцы, — тут один из них, возвыся глас,
      Сказал: — И Зайцы все, все сносят, да вздыхают!
      Бессильны быв отмстить, почто не умирают?
      Смертей не будет двух, одной не миновать;
      И так чем каждой час от ужаса дрожать,
       Чем иго несть печали,
      Чем в страхе вечном жить, покоя не иметь,
      Не лучше ли бы нам однажды умереть?» —
       «И дело! — Зайцы закричали: —
      За что напасти нам от всякого терпеть?
      Судьба как на смех нас на белой свет пустила;
       Неоперившийся счастливее птенец,
      Чем взрослой Заяц! — что ж? решимся, и конец
      Мученьям сотворим; пусть общая могила
      Нам будет озеро, — вон, вон оно вдали!
      Пойдем, искореним род Зайцов из земли;
       Пожертвуем собою,
      Потомство и себя от лютостей спасем,
      Все с первого и до последнего умрем!»
      И трус в отчаянье равняется Герою!
      И трус поносну жизнь отважится пресечь!
       Окончи Зайцы речь,
      Единодушно все топиться пожелали
      И к озеру бегом направили свой путь;
       Почти уж добежали,
      Два раза, или три еще бы им шагнуть,
      И Зайцов... поминай, как звали.
      Однако ж суждено им долее прожить.
      Случись на берегу тогда Лягушкам быть;
      Лягушки только лишь бегущих услыхали,
       С испугу делать что, не знали:
        Одна скорее за одной,
      И вниз и вверх, хвостом и головой,
       Попрыгали все в воду.
      А Заяц тот, что смерть всеобщу выхвалял,
      Отчаянных тотчас от смерти удержал,
       Сказав: «Хоть нашему народу
      И очень худо жить, но надобно признаться
      Лягушкам хуже здесь житье; — судите: мы
      Дрожим пред Соколом, Орлом, Совой, людьми, —
      Лягушки же и их... и нас еще боятся».
       Сравняй и всяк себя,
       Не с тем, кого судьба
      Пятью талантами златыми наградила, —
      А с тем, кого она последнего лишила;
      Тогда увидишь ты, что жребий горькой твой
      Есть счастье, кое здесь не многим боги дали.
       Все мнимо под луной:
      Не вечны радости, не вечны и печали.
      Где зло, чтобы совсем в нем не было добра?
      Есть скорбь у нищего, есть грусть и у Царя.
    • bj
       «Богатство, знатность и чины:
      Вот пустошь-то и вздор! — я всем пренебрегаю;
      И что за прибыль в них — отнюдь не понимаю.
      С богатством, кажется, всегда сопряжены
        Заботы лишь одни. —
       Не лучше ли, мой друг сердечной,
      Жизнь людям так вести, как мы ведем с тобой? —
       Пускай шатаемся мы по свету с сумой,
        Да жизнию за то беспечной
         И вольностью прямой
      Похвастаться никто, окроме нас, не может», —
       Бродяга говорил, бродягу повстречав.
        «Ты прав, —
       Ответствовал другой: — твой нрав
        И мой — одно и то же.
      Люблю Философом считаться у людей;
       И ты, и я в снискании честей
        Нашли не много проку.
       Так презрим их в насмешку року;
      И скажем: вздор, что мы ни видим на земли».
      И хлеб вымаливать под окнами пошли.
       Прибавим к этому уроку
         Другой,
        Старинной и простой.
       Дня три, — но может быть, и боле, —
        Лиса, привычная к ходьбе,
       Ходила уж, ходила — в поле,
      В деревне и в лесах: все шарила себе
      Чего-нибудь на счёт куриной пообедать.
       Да по несчастью, невпопад:
       Не только кур, ниже цыплят
       Ей не случилося отведать;
        А голодна — так голодна,
      Что невтерпёж; — и видит вдруг она
       На дереве кисть винограду.
        Лисица вмиг
       С разбегу, опрометью — прыг...
      Ни тут-то было! — ах, Лисицыну досаду
        Голодной лишь поймет!
       И видит глаз — да зуб неймет.
        Кисть слишком высоко висела;
          Лиса
         Напрасно с полчаса
         Над кистию потела,
      И наконец, вздохнув, сказала, отходя:
      «Куда какая дрянь! кисла и не поспела;
       Совсем не стоит и труда,
       Чтобы ее Лисица съела!»
×
×
  • Создать...

Важная информация

Чтобы сделать этот веб-сайт лучше, мы разместили cookies на вашем устройстве. Вы можете изменить свои настройки cookies, в противном случае мы будем считать, что вы согласны с этим.

  Я принимаю