Пустынник жил в лесу, себе построив келью,
Где голая земля была ему постелью;
Хотя кормил его и малый огород
 Его же и трудами,
Довольствовался он и малыми плодами,
Лишь только не хотел, чтоб знал его народ.
 Близ хижины его
Пустынничал медведь, с берлогой приютился,
 Соседа своего
Пустынник полюбил и тотчас с ним сдружился;
И оба, не любя живущих на земли,
  Имея сходны нравы,
 Знакомство тесное свели,
  Так оба в том и правы.
  Союз не дивен сей,
  Коль страсть у них едина, —
  Любови меж друзей
 Обыкновенная причина.
  В один какой-то летний день,
Как знойный солнца жар терпеть не стало мочи,
  Пустынник лег уснуть под тень
  И не дождавшись ночи.
   Тут вдруг
 Подсел к нему его и друг,
Усердный здравия его сберегатель.
 Пустынник спит,
  Храпит,
 Как ночью почивает;
 Медведь сидит,
  Молчит
 И пристально зевает.
Не шевельнет хвостом, прилежно стережет;
Вить друга своего и всяк побережет,
 И спать не помешает.
Медведь и более того оберегает,
 Он больше делает услуг.
Медведь ото всего его обороняет.
 Обмахивает мух.
 Сгоняет и покоит
 И лишь того глядит;
 Но только муху сгонит,
 Другая налетит,
Смахнет лишь со щеки, так на лоб та же сядет,
А там и вдруг пяток туда же к ней пригрянет;
 Тех сгонит, то на место их
 Еще увидит восьмерых;
А мухи, всякому известно, сколько милы.
Махал, махал медведь, от устали вспотел,
Измучился совсем, не стало больше силы;
Но другу перестать служить не захотел,
Он от усердия все напрягает жилы.
  Как быть?
  Как пособить,
 Когда согнать не может?
С досады он и то давно уж лапу гложет.
Что ж делать тут ему? Изволь мне всяк сказать.
Всех мух вить до одной не можно растерзать,
 И лапа не уловит.
Нет, нет, не то им друг пустынника готовит.
  Медведь,
  Чтоб подрадеть
 Приятелю и куму,
 Задумал крепку думу.
Не хочет с мухами вступать он в разговор,
И тотчас пишет им он строгий приговор;
Чтобы приятеля скорей от них избавить,
Не хочет ни одной в живых из них оставить.
 И ревом он своим
 Из всей медвежьей пасти
 Вещает тако им,
 В жару гневливой страсти:
«От тварей таковых не буду я сносить
 Себе такой насмешки;
Могущая моя их лапа поразит
 Как будто для потешки.
 Узнают власть мою
И силу мощную десницы медвежиной,
 Как гнев на них пролью
И не оставлю их из сотни ни единой».
 Он рек и прочь отсел,
 Встал, поднялся, ушел.
Недолго тут один пустынник оставался:
Медведь опять в виду в минуту показался.
 Медведь обратно шел,
И во очах его пылал еще тот пламень,
С запенившимся ртом к нему он подошел,
 Держа великой камень.
«Теперь, — он говорил, — теперь-то отомщу
Сим тварям, коль они скучают мне без страху,
 Я камень в них пущу!..»
 И вдруг
 Тут в мух
Он на пустынника пустил его с размаху.
 Правдив глагол Медведев был, —
 Он муху точно ту убил.
  Но убивая муху,
Расквасил камнем так пустыннику он лоб,
 Что в нем не стало духу,
И вместе с мухой он пошел тогда ж во гроб.

Услуги дураков равно быть могут вредны,
Когда они к тому с излишеством усердны.