-
Басня дня
-
Уступчивый медведь
Емельянова О.В.
Людьми в неволе, так сказать, с пеленок,
Воспитан был сиротка-медвежонок.
С детьми играл он, как дворовый пес,
Покуда до медведя не дорос.
Но только им компьютер был раздавлен,
Он в клетку был посажен и отправлен
В дремучий лес и брошен под сосной
У миски с кашей рисово-мясной
И дюжины с вареньем бутербродов,
Чтоб подсластить внезапную свободу.
Все думали: освоится – он ведь
Во всем лесу единственный медведь.
Здесь хищника крупнее нет, чем ежик.
Здоров, силен, захочет выжить – сможет.
Такие и в тайге не пропадут!
Сидит медведь, а ежик тут как тут –
С кулак медвежий, но какой колючий!
И – сразу в кашу мордою наглючей.
Известно, как прожорливы ежи –
Съедают всё, что им ни положи.
А мишка только смотрит да дивится,
И мысли нет, чтоб за еду вступиться.
«Ну, ладно, обойдусь уж как-нибудь!» –
Подумал так и отошел чуть-чуть,
Да ненароком мышку потревожил.
Она пищать, как будто хвост ей гложут:
«Моя нора! Мой куст! Мой этот мох!
Здесь все моё!» Медведь подумал: «Ох!
Куда же мне несчастному деваться?»
И выдумал на дерево забраться,
Авось, хоть там не будет никого.
Но белки ополчились на него –
Кричат, снуют и шишками кидают,
Видать, дупло они своим считают.
Но мишка, не смотря на их протест,
Зажмурился и мимо них пролез,
Надеясь, что, быть может, там, повыше,
На тонких ветках, пусто и потише.
Лез, лез… Отстали белки, но зато
Чижи взметнулись – тут у них гнездо.
Его медведь некстати обнаружил.
Пищат пичуги, перед носом кружат,
Тревожась за беспомощных птенцов:
«Пиль! Пиль! Уйди!» Медведь от храбрецов
На самую верхушечку забрался,
Увидел комара и вниз сорвался,
Ломая сучья. Еле уцелел!
Да прочь бежать, лишь на опушке сел.
Дрожит всей тушей и глаза таращит,
Не веря, что живым ушел из чащи.
Мораль гласит: кто уступает всем,
Тому на свете места нет совсем.
Ведь без борьбы порой не достается
И то, что нам самой судьбой дается.
-
-
Свежая подборка басен
-
Коварный жребий
Посохов А.
Отстав от стаи,
Журавль старый
Собрался на турецкий юг
И сообщил пернатым всем вокруг,
Что ищет даму для эскорта.
Одна такая и пришла,
В зобу дыхание не спёрто.
До Липецка летела, как стрела,
И до Воронежа, хоть и устала.
Над Краснодаром же отстала
И чуть в канаву не упала.
А в Сочи просто грохнулась на пляж,
Хребты Кавказские ворону уходили,
И чайки местные её добили.
Вот вам, подруги, и вояж –
Коварный жребий
С названием «Журавль в небе»!
-
Иван-дурак и ИИ
Посохов А.
К Ивану-дураку,
Что до сих пор не спился,
ИИ с мешком явился.
«Я всех давно согнул в дугу,
Поработил, занейросетил,
Остался ты один, душою светел,
Живёшь своим умом, а так нельзя,
Я научу тебя, как надо».
Затем он взял мешок и говорит:
– Вот посмотри, что в нём лежит,
Не просто пища, а отрада.
Йоркширский пудинг, две сосиски
И односолодовый виски,
Прозрачный, чистый, как слеза.
Живи, Ванюша, по-английски.
– Чего! – наморщил лоб Иван,
Достал берёзовый стакан,
Налил из бочки мутной бражки
И выпил, замочив рубашку.
– Теперь, голубчик, закуси, –
Сказал услужливо ИИ. –
Вот лягушачьи лапки, гузки,
Солоноватый пармезан.
Живи, Ванюша, по-французски.
– Чего! – опять наморщил лоб Иван
И подошёл к порогу,
Достал из погреба сметаны жбан,
Капусту, лук, морковку, сало,
Наелся вдоволь и полез,
На верхний ярус сеновала.
А что ИИ? А он исчез,
Как не бывало.
С поломкой в схеме и мешком.
Нет власти у ИИ над дураком.
И слава Богу!
-
Жизнь в Свиногорске
Шпаннагель А.Л.
В смешном краю был город Свиногорск.
Гордыня, лень и прочие пороки
Как будто пятна, собранные в горсть,
Росли в нём и плодили нрав жестокий.
И каждый, кто хоть раз в нём побывал,
Вовек не собирался возвращаться.
Пусть даже был в душе он экстремал,
Но как душой от грязи отмываться?
А в Свиногорске жители его
Менять хоть что-то вовсе не хотели.
Испытывая блажь и торжество,
Они в грехах по своему балдели.
Однажды знатный Тигр-миллионер
Помог свиногорчанам вдруг подняться:
Вложился в город, показав пример,
Хоть было жаль с деньгами расставаться!
Но в Свиногорске вдруг и невпопад
Такой налог на помощь заломили,
Что Тигр бежал, куда глаза глядят.
Спасти свиногорчан он был не в силе.
Тверди хоть поросёнку, хоть сове,
Спасай других словами и делами,
Но коль у них разруха в голове,
Останутся они в духовной яме!
-
Дуб и стервятник
Посохов А.
В посёлке Дубовом
Есть Дуб, цепями огороженный.
И вдруг к нему на ветку сел
Стервятник с голой кожею
На голове, на шее и на попе.
Решить явился он вопрос о том,
Кому чего достанется в Европе.
– Мне триста восемьдесят лет
И столько же за мной побед, –
Сказал сурово Дуб в ответ. –
Кому чего я сам решаю.
И так заморского гонца огрел
Другою веткой толщиной со сваю,
Что сгинул тот куда – бог весть.
Мораль я здесь
Такую предлагаю:
С делёжкой к сильному не лезь,
Коль не желаешь весь облезть.
-
О кролике, лисице и волке
Бидпай
Голодной волк, увидев кролика лежащаго у дерева, побежал к нему, чтоб его схватить; кролик, усмотрев его, хотел убежать, но волк пересек ему дорогу, и поимал его.
Кролик видя себя во власти у волка начал его просить: Я ведаю, что и Царь живогпных бывает голоден, и что в поле нечего найти есть; но я малинькой только кусочик, и не могу утолить твоего голоду; на два почти шага отсюда живет лисица тучная и жирная, у которой мясо очень бело, вот ее съеш; я пойду, ежели тебе угодно к ней, и хитро склоню ее оттуда вытти: Ежели она тебе покажется, так ты ее съеш; и во всяком случае я иметь буду честь, служить пищею Вашему Величеству. Волк отпустил кролика к лисице, а сам пошел за ним. Кролик, оставив волка у самой норы, вошел туда весьма радуясь, что нашел изрядной случай отмстить лисице за учиненное от нея ругательство, которое он скрывал очень долгое время: он ей отдал весьма ниской поклон и засвидетельствовал свое дружество и почтение. Лисица с своей стороны соответствовала весьма изрядно всем учтивостям показанным от кролика, и спросила, какая бы была причина его к ней прибытия; чрезмерное желание, ответствовл кролик, чтоб тебя видеть; у твоей норы стоит один мой товарищ, которой чрезвычайно желаете отдать тебе свой поклон, но не смеет войти без твоего позволения. Лисица сомневаясь тогда о каком нибудь подлоге, сама в себе сказала, надобно этому товарищу то воздать, что оне мне готовит, но не показывая никакова виду сказала кролику: пусть он придет, оне мне много чести зделает. Я прошу позволить мне убрать мою камору чтоб его принять. Кролик, будучи уверене о успехе своего предприятия, ответствовал, что его товарищ не любит церемоний; он не осудит; и тот час вышел уведомить волка, что лисица в обмане попалась. Волк думал, что он лисицу в своих когтях уже имеет, а кролик почитал себя за избавившагося, что волку оказал толь изрядную услугу; но у лисицы при самом входе в ея нору была глубокая яма, которую она вырыла для таких случаев; она отняла доски, которыми яма была прикрыта, и которыя не допускали падать в яму тех, кои к ней пойдут; она яму прикрыла землею и дрязгом, и отворила задния дверцы в случае нужды. Таким образом приготовясь позвала кролика. Волк будучи чрезвычайно голоден, а кролик стараясь избавиться бросились оба и упали в яму. Волк думая, что и кролик в сей хитрости имел участие, разорвал его в клочье.
Из сего ты видиш, что хитрости перед разумными ничего не стоят. Это правда, сказал Дамна, но бык ныне возгордился своею честию, и не имеет на меня нималаго подозрения, что я его ненавижу. Кролик гораздо разумнее, нежели тот, о котором ты говорила, предприял погубить льва, а каким образом произвел он в действо свое предприятие, оное содержится в следующей басне: «О льве и кролике».
-
О двух путешественниках и о льве зделанном из белаго камня
Бидпай
Были некогда два друга, которые твердое приняли намерение, что бы никогда не разлучаться. Они странствовали вместе, и нашли у подошвы некоторой горы преизрядной ручей, место им показалось весьма приятным для отдохновения, и севши начали они разсуждать о всем, что было изряднаго в тех местах. По случаю взглянули они на белой камень, и усмотрели на нем письмо на Вирском языке, которое заключало в себе следующее:
"Путешественники! мы для вас изготовили великолепной пир, однако надлежит вам отважиться переплыть через оной ручей, и перейти на другую сторону, где найдете вы льва зделаннаго из белаго камня, коего вы возмите на свои плеча, и одним бегом без отдыху взнесите на гору не опасаясь ни лютых зверей, которые вам попадутся, ни терний, кои вас колоть будут, ибо как скоро вы придете на верьх горы, то получите совершенное благополучие". Кто не ходит, тот к спокойному месту не приходит; и кто не трудится, тот желаемаго никогда не получает. Ганем, так звали одного из оных приятелей, сказал другому, которой назывался Салемом: братец! вот средство к окончанию наших странствий и наших трудов. Ободримся, и посмстрим, что содержится в сей волшебной грамоте, справедлива ли она, или ложна. Салем ответствовал: любезной друг! неразумнаго человека знак верить простому письму, и под видом великой прибыли вдаваться в очевидную опасность. Друг мой! говорил ему Ганем, которыя хотя мало имеют бодрости, презирают бедствие для собственнаго своего благополучия; не можно собирать роз, чтоб терниями не уколоться. Но надобно, ответствовал Салем, дела начинать таким образом, что когда начало известно, то и конец также бы был известен; а не бросаться в сей ручей, которой кажется бездною, и из котораго трудно будет вытти. Разумной человек не подвигает ноги своей, пока другой не утвердит. Может быть сие письмо написано для забавы; да пусть оно будет справедливо, и ты сие малое озерко переплывешь; может быть лев столь тяжел, что ты не снесешь на верьх горы одним бегом без отдыху. Но положим, что все сие зделать удобно будет, и ты с своей стороны все исполнишь, однако ты конца еще не ведаешь. Что до меня касается, я не хочу участия иметь в опасностях сего предприятия, и стараться буду и тебя еще от того отвратить. Людския речи, ответствовал Ганем, не переменят моего намерения; и ежели ты не хочешь мне следовать, то по крайней мере, друг мой, возъимей удовольствие на меня посмотреть. Салем видя, что он твердо стоит в сем намерении, закричал: Любезной друг! ты мне не поверишь, что я не имею терпения быть свидетелем твоей погибели, и тотчас далее пошел в путь свой. Между тем Ганем, прибыв к ручью поплыл, приняв твердое намерение или погибнуть, или найти богатое сокровище. Он действительно усмотрел, что то была бездна, однако не теряя бодрости приплыл к другому берегу. Он несколько отдохнул, а потом приблизившись ко льву зделанному из белаго камня, насилу его поднял, и одним бегом без отдыху взнес на гору. Оттуда увидел он преизрядной город, которой имел весьма хорошее положение; но как он на оной смотрел, то каменной лев испустил из себя такой ужасной рев, что от онаго потряслись горы и все окрестныя места. Едва только услышали рев городские жители, все собрались на то место, где находился Ганем, которой видя их, не мало удивился. Они приблизились к нему, и знатнейшие из них приступили к Ганему с великим почтениемъ; и превознесши его многими похвалами, посадили его на богато убранную лошадь, и напоследок повели в город, где омыли его розовою водою, надели на него Царскую одежду, и объявили Царем той земли. Он спросил их о причине сего избрания, на что ему ответствовано, что волхвы той земли сочинили волшебную грамоту над ручьем, чрез которой он переплыл, и над львом, коего взнес он на гору, так что когда Царь их умрет, и кто нибудь отважится вдаться в объявленныя опасности, то лев испустит рев, по которому жители должны вытти его встретить и возвести на престол. Давно уже, говорили они, продолжается сие обыкновение; и поелику ныне жребий пал на Ваше Величество, то царствуйте над нами. Ганем тогда весьма радовался, что его труды столь изрядно награждены.
Я разсказал тебе сию басню, что бы тебе показать, что без трѵда не можно чувствовать радости; чего ради я по тех пор не успокоюсь, пока не зделаюсь при дворе знатным Министром. Калиль спросила его, каким образом намерен он сие произвесть в действо? Лев, ответствовал ей Дамна, кажется объят страхом, а я намерен избавить его от сего безпокойства. Как, сказала Калиль, можешь ты Царю подавать советы, не бывав еще никогда между Принцами? Разумные люди, ответствовал Дамна, довольно имеют искусства к произведению в действо своих намерений. Некогда художник, которой храбростию своею зделался Царем, получил письмо от пограничнаго Государя, которой его опрашивал: Ты, у коего прежде, кроме долота да топора в руках ничего не было, можешь ли мешаться в правление государства? На что плотник ему ответствовал, тот, кто мне дал разум владеть пилою, тот же даст мне и разсуждение, как управлять армиею. Государи, сказала Калиль, не всегда жалуют тех, которые имеют разум и достоинство, но только прежних своих придворных, или тех, кои оказывали либо оказывают важныя услуги государству; а ты в царском доме служитель новой, да еще и безполезной, то каким образом ты оное в действо произвесть можешь? Я надеюсь, ответствовал Дамна, получить большее достоинство, нежели какое ныне имею, и я совершенно уверен, что кто желает войти в кабинет, тот должен наблюдать следующия пять вещей: никогда не сердиться; не иметь гордости; не быть скупу; быть откровенну; и не удивляться переменам щастия. Положим, сказала Калиль, что ты будешь любимец у Царя, то какия добродетели наблюдать ты будешь к снисканию себе его милости? Я буду служить, ответствовал Дамна, весьма верно, буду совершенно повиноваться, все царския действия всегда почитать буду за добрыя его намерения; буду его побуждать зделать добро, кое уже он начал, представляя пользу, которую из того получить может, а от всего того отвращать буду, что предосудительно как ему, так и его государству. Я вижу, сказала Калиль, что ты твердо намерен произвесть свое предприятие; но берегись, царская служба преисполнена опасностей. Разумные говорят, что три рода людей не имеют разсуждения: те, кои желают получить достоинства при царском доме; которые принимают яд, чтоб видеть силу и превосходство лекарства; напоследок те, кои тайности поверяют женам своим. Царь подобен высокой горе, на которой находятся ямы с драгоценными каменьями и хищные звери; трудно на оную взойти, а еще трудняе жить. Равным образом Царь подобен пространному морю, на котором плаватели или щастие получают, или погибают. Я и сам ведаю, сказал с своей стороны Дамна, что Цари подобны огню, при котором все опаляется; но кто боится нещастия, тот ни к чему не способен. После сего разговору Дамна пошел к Царю, и учинил ему весьма ниской поклон. Лев спросил, кто он таков? на что он ему ответствовал, что отец его долго служил Его Величеству. Царь сказал, я помню, а потом спросил его, да гдеж ты ныне? Я в доме Вашего Величества заступил должность отца моего, ответствовал Дамна, и по сие время не мог принять дерзновение явиться пред лицем Вашего Величества, чтоб представить мой услуги. Я надеюсь, что вы оныя милостиво принять удостоите, не смотря на то, что я бедная тварь: изсохшее дерево столь же иногда полезно, как и розовые кустья и плодоносныя деревья. Льву приятно было красноречие Дамны, и смотря на всех своих придворных сказал им: разум подобен огню, которой виден бывает, хотя и покроется пеплом. Дамна столь много радовался, что Царю отдал поклон, которой он заблаго принял, и избрав время попросил у него тайной аудиэнции. Царь его допустил, и как они остались только двое, то Дамна начал говорить: Всемилостивейший Государь! всенижайше прошу Ваше Величество, объявить мне о причине Вашего уединения; с некоторага времени вы не столь веселы как обыкновенно бывали. Лев с начала хотел скрыть свой страх, но услышав рев Которбеев в такое пришел замешательство, что принужден был сказать Дамне, что оной рев причиною его беспокойства. Я представляю себе, говорил Царь, что тело сего животнаго, которое таким образом ревет, должно быть пропорционально его голосу; а сие положив, будет безумно остаться жить на сих местах. Только сие беспокоит вас, спросил Дамна? Ничто больше, ответствовал Лев. Для сего Вашему Величеству, сказал Дамна, не должно оставлять своего жилища. Царь не должен бояться одного только пустаго голосу, да должен напротив того ободряться. У которых и толсты голосы, и кои очень велики, те не весьма сильны. Журавль не смотря на его величину гораздо безсильнее нежели малой сокол; и кто измеряет величиною, тот может обмануться по примеру лисицы. Какой лисицы, перервал его речь Лев: «О лисице и курице».
-
-
Темы
-
Статьи
-
Записи в блоге
-
Автор: bj в Об авторах0Взятое из дополнения Белева Лексикона.
Иоанн Ге, славный Аглинской 17 века Стихотворец, происходил от древней фамилии, жившей в графстве Девонском. Он слушал науки в публичном училище в Варнштапеле, находящемся в том же самом графстве, под руководством Вильгельма Генера, весьма искуснаго учителя, которой воспитываясь в Вестминстерской Академии, принял себе за правило наставлять по примеру той Академии.
Господин Ге имел некоторой достаток, но весьма не довольной для того, чтоб с оным вести независимую ни от кого жизнь, к какой вольный его дух был склонен. В 1712 году сделан он Секретарем Герцогини Монмут, и исправлял сию должность до 1714 года, потом поехал в Ганновер с Графом Кларандоном, отправленным туда Королевою Анною. По смерти сей Государыни Господин Ге возвратился в Англию, где приобрел почтение и дружбу от знатных и ученых особ. Между письмами Господина Попе находится нижеследующее писанное от 23 Сентября, 1714 года.
В 1724 году представлена была на театре Дрилуланском сочиненная им трагедия, называемая Пленныя, которую имел он щастие читать покойной Королеве, бывшей тогда еще Валлискою Принцессою. В 1725 году издал он в свет первую часть своих басен, посвященных Герцогу Кумберландскому. Вторая часть напечатана была по смерти, его старанием Герцога Кенсбури. Сии последния имеют слог политической и гораздо важнее первых. В 1727 году предлагали господину Ге место надзирателя над молодыми Принцессами, которое им не принято. Он выдал многия сочинения, кои весьма в Англии нравились; главнейшия из оных суть следующия: неделя пастуха, Тривия, как вы это называете? Опера Нищих.
Автор примечаний на сей стих Дунциады (книг: 3 смотр: 326) стр. Gav dies unpenfioued with hundred friends. Ге умирает без пансиона с сотнею друзей.
Сей автор, говорю я, примечает, что вышеозначенная опера есть сатира, которая весьма понравилась всему свету, как знатным, так и народу, и что никогда столь кстати не можно было ни к чему приписать сих стихов из Горация.
Primores populi arripnit, populumque tributim. Язвил сатирою Вельможей и народ.
Сия пиеса имела безпримерный, и почти невероятный успех; все, что нам разсказывают о чрезвычайных действиях древней музыки и трагедиях, едва может сравняться с оною. Софокл и Еврипид меньше были известны и не столь славны в Греции. Сия опера представлена была в Лондоне шестьдесят три раза сряду, а следующею зимою принялись за нее с таковым же успехом: она играна была во всех главных городах Англии, и в некоторых из оных давали ее до сорока раз, в Бате и Бристоле до пятидесяти, и так далее. Из Англии перешла она в Шотландию и Ирландию, где ее представляли раз по четырнатцати. Наконец была она и на острове Минорке. Имя автора было тогда в устах всего народа; знатныя женщины носили главныя арии на своих веерах, и оныя написаны были на всех екранах. Актриса, играющая ролю Полли, бывши прежде cоасем не известна, сделалась вдруг кумиром всего города; напечатан был ея портрет, которой в безчисленном множестве продавался; написана была ея жизнь, издано в свет премножество книг, состоящих из стихов и писем к ней; собирали даже и замысловатыя ея словца. Еще более сего сия пиэса изгнала тогда из Англии Италианския оперы, истощевавшия там лет с десять все похвалы, которых славу обожаемый как от знатных, так и от простаго народа, славный критик господин Дени, своими трудами и возражениями во всю жизнь не мог опровергнуть; но она изчезла от одного сочинения Г. Ге. Сие достопамятное приключение произошло в 1728 году.
Скромность сего автора столь была велика, что он на каждом своем издании ставил: Nos haec novimus effe nihil, мы знаем, что это ничто. Доктор Свифт, Декан С. Патриция, написал ему и опере ницих апологию, в своей книге называемой Interlligencer, No III. Оне примечает, что
Надобно признаться, что опера нищих не первое было писание, которым господин Ге критиковал Двор. Не говоря о других его сочинениях, басни его, приписанныя Герцогу Кумберландскому, показались весьма смелыми, за которыя и обещано было ему награждение.
В скором времени после того выдал он в свет другую оперу, называемую Полли, которая назначена была служить продолжением оперы нищих; но великий Канцлер не позволил, чтоб ее играли, хотя уже все было готово к пробе. В предисловии сей оперы, напечатанной в Лондоне в 1729 году в 4 с великим числом подписавшихся, господин Ге вступает в весьма пространное обстоятельство всего сего дела; он уведомляет, что в четверток 12 Декабря 1728 года получил он от его высокомочия ответ, касательной до его оперы, что запрещается представление оной, и повелевается, дабы она была уничтожена.
Сверьх сочинений господина Ге, о коих здесь говорили, находится много еще мелочных творений, как то еклог, епитр сказок и проч. которыя все находятся в изданных его сочинениях, напечатанных в Лондоне в 1737 году в двух томах в 12 долю листа: он написал еще комедию, называемую Батская Женщина, которая представлена была в 1715 году на Лин-Кольн-ин-Филдском театре; другую комедию, называемую три часа после брака, над коею вместе с ним трудились двое из его приятелей, оперу Ахиллес, которая играна была на Ковен Гарденском театре.
Господин Ге умер у Герцога Кенсбери в Бурлинг Гардене жестокою горячкою в Декабре 1732 года и погребен в Вестминстерском игуменстве, где Герцог и Герцогиня воз-двигнули над ним великолепную гробницу, на коей высечена сия епитафия, сочиненная Господином Попом, имевшим к нему горячайшую дрѵжбу.
Внизу сей надписи находится нижеследующее:
Здесь лежит прах Иоанна Ге, ревностнейшаго друга, благодетельнейшаго из смертных, которой сохранил свою вольность в посредственном состоянии; твердость духа посреди века развращенаго и спокойствие ума, которое приобретается одною чистою совестью; во все течение своей жизни был любимцем муз, которыя сами его научили познаниям. Оне чистили его вкус и украсили приятностями все его дарования. В разных родах стихотворения, превыше многих, не ниже никого. Сочинения его внушают безпрестанно то, чему учил он своим примером, презрению глупости, хотя она и украшена, ненависти к порокам, сколь бы превознесены они ни были, почтению к добродетели, сколь бы ни была она нещастна.
Карл и Екатерина, Герцог с Герцогинею Кенсбери, любившие сего великаго мужа во время его жизни, проливая слезы о кончине его, воздвигли в память его сие надгробие.
Автор Н. Новиков
-
Автор: Александр Басин в Аннотация басен Крылова0За все её в пруду проказы судили Щуку по доносу.
Повесить Щуку на суку приговорили без вопросов.
Но прокурор-Лиса, что Щукою снабжалась воблой с хеком,
Сказала, что "повесить мало" и… выбросили Щуку в реку.
Уж сколько "Щук" таких здесь на Руси судили
И лишь с одной кормушки их к другой переводили.
-
Автор: Александр Басин в Аннотация басен Крылова0Зубастой Щуке в голову пришло попробовать Кошачье ремесло
И начала она Кота просить её с собою взять мышей ловить.
Пошли, засели и мышей наелся Кот, а Щука при смерти лежит, разинув рот.
Как видно, не для Щуки был тот труд, Кот еле дотащил её обратно в пруд.
Вариант Крылова:
Беда, коль пироги начнет печи сапожник,
А сапоги тачать пирожник,
А это мой вариант:
Часто "Щукам" отдают все места "Кошачьи",
Но "мышей они не ловят" - это однозначно.
-
