Жене крестьянин говорил,
Иль паче праотцев пред нею он журил:
«Когда б Адам и Ева
Не скушали плода с заказанного древа,
Я жил бы как хотел,
И над сохою бы, трудяся, не потел».
Бранит Адама
И кавалер, и дама.
Услыша господин Адаму брань,
И что поет мужик жене несвойску дрянь,
Крестьянина зовет боярских щей отведать:
И мужа и жену к себе зовет обедать.
Готов покрытый стол,
Поставлен на столе младой нежнейший вол,
А попросту, теленок,
Который только чуть лишь вышел из пеленок,
Индейка, утка, гусь, бараний с кашей бок,
Свинья копчена
И с курицей пирог;
Яичница дрочена,
Курдюк ордынския овцы,
Щи, потрох и рубцы.
Наелся мой мужик; да это и не чудо.
Вот это только худо:
Одно закрыто блюдо,
И раскрывать его
Не велено ни для ради чего.
Наедине, как верну другу,
Супруга говорит супругу:
«Посмотрим, муженек, какое ество тут». —
«Ах, женушка, нельзя; за это так толкнут,
Что мы не скоро встанем,
И разве от дубины вспрянем». —
«Однако муженек и душенька моя!
Иль барин наш ворожея?
Когда ему о том никто из нас не скажет,
Так чем он то докажет?» —
«И впрямь так, женушка; а крышка не крепка,
Печати нет на ней и нет на ней замка».
Раскрылась крышка,
А там сидела мышка
И выскочила вон;
Прешел мужик закон.
Стола боярского мышонок не забудет,
Однако уж назад не будет.
-
Отзывы пользователей
Рекомендованные комментарии
Нет комментариев для отображения
Пожалуйста, войдите для комментирования
Вы сможете оставить комментарий после входа
Войти сейчас