Молчание

Горныя вершины дремлют; долины, скалы и пещеры молчат.
Алкиан.

«Слушай меня, — сказал Дьявол, положив свою руку мне на голову. — Страна, о которой я говорю, пустынная область в Ливии, вдоль берегов реки Заиры. И там нет покоя, ни молчания.

Воды реки шафраннаго нездороваго цвета и не текут в море, но вечно трепещут под огненным оком солнца в безпокойном и судорожном движении. На много миль, по обеим сторонам илистаго речного ложа, раскинулась бледная пустыня гигантских водяных лилий. Оне вздыхают в этой пустыне, вытягивая к небу свои длинныя призрачныя шеи и покачивая неумирающими главами. Неясный шопот слышится среди них, подобный ропоту подземных вод. И оне обмениваются вздохами.

Но есть и граница их царству — дремучий, страшный, высокий лес. Там, как волны вокруг Гебридских островов, вечно колышется низкий подлесок. Но там нет ветра в небесах. И громадныя первобытныя деревья вечно раскачиваются с мощным скрипом и шумом. И с их высоких вершин капля за каплей сочится вечная роса. И у корней их переплетаются в безпокойном сне странные ядовитые цветы. И в высоте с шумом и свистом несутся на запад серыя тучи, низвергаясь водопадом по огненному своду горизонта. Но там нет ветра в небесах. И на берегах реки Заиры нет покоя, ни молчания.

Была ночь и шел дождь и падая он оставался дождем, но, упав, становился кровью. И я стоял в трясине среди белых лилий, и дождь падал на мою голову — и лилии обменивались вздохами в безотрадном величии своего отчаяния.

И вдруг поднялась луна в тонком призрачном тумане — и цвет ея был багровый. И глаза мои упали на высокую серую скалу, стоявшую на берегу реки и озаренную лунным светом. И скала была серая, и прозрачная, и огромная — и скала была серая. На челе ея были вырезаны буквы, — и я прошел по трясине, достиг берега реки, и остановился под скалою, чтобы прочесть надпись на камне. Но я не мог разобрать ее. И я хотел вернуться в болото, но луна вспыхнула ярким багрянцем, и я обернулся, и снова взглянул на скалу и на надпись; — и надпись была отчаяние.

И я взглянул вверх, и увидел человека на вершине скалы, и спрятался среди водяных лилий, чтобы наблюдать за ним. И человек был рослый и статный, и с плеч до пят закутан в тогу древняго Рима. И черты лица его были неясны, — но были оне чертами божества, потому что покров ночи, и тумана, н луны, и росы не мог скрыть черты лица его. И лоб его был высок и запечатлев мыслью, и глаза его полны тревоги; и в немногих морщинах на его щеках прочел я повесть скорби, и усталости, и отвращения к человечеству, и жажды уединения.

И человек сидел на скале, опустив голову на руку, и смотрел на картину Безотраднаго. Он взглянул вниз на безпокойные кустарники, и вверх на громадныя первобытныя деревья, и еще выше на шумное небо и багровую луну. А я лежал под покровом лилий и следил за действиями человека. И человек дрожал в одиночестве, но ночь убывала, а он все сидел на скале.

И человек отвратил свой взор от неба и взглянул на мрачную реку Заиру, и на ея желтыя зловещия воды, и на бледные легионы водяных лилий. И человек прислушивался ко вздохам водяных лилий и к их тихому ропоту. А я лежал в своем убежище и следил за действиями человека. И человек дрожал в одиночестве; но ночь убывала, а он все сидел на скале.

Тогда я ушел в глубину болот, и прошел среди чащи лилий, и созвал гиппопотамов, которые жили в трясинах в глубине болот. И гиппопотамы услышали мой зов, и явились к подножию скалы, и громко и страшно ревели при лунном свете. А я лежал в своем убежище и следил за действиями человека. И человек дрожал в одиночестве; но ночь убывала, а он все сидел на скале.

Тогда я проклял стихии проклятием смятения; и страшная буря разразилась в небесах, где раньше не было ветра. И небеса почернели от бешенства бури, и дождь хлестал человека, и воды речныя вышли из берегов, и река запенилась, возмущенная бурей, и водяныя лилии стонали на своем ложе, и лес трещал под напором ветра, и гремел гром, и сверкала молния, и скала тряслась до самаго основания. А я лежал в своем убежище и следил за действиями человека. И человек дрожал в одиночестве; но ночь убывала, а он все сидел на скале.

Тогда я пришел в бешенство и проклял реку, и лилии, и ветер, и лес, и небо, и гром, и вздохи водяных лилий, — проклял их проклятием молчания. И стали оне прокляты, и умолкли. И луна перестала пробираться по небу, и раскаты грома замерли, и молния угасла, и облака повисли недвижимо, и воды, вернувшись в свое ложе, остановились, и деревья не колыхались более, и лилии не вздыхали, и не слышно было их ропота, и ни тени звука не раздавалось в широкой, безпредельной пустыне. И я взглянул на надпись на скале, и она изменилась, и была эта надпись молчание.

И взоры мои упали на лицо человека, и лицо его было бледно от ужаса. И он быстро приподнял голову, и выпрямился на скале, и прислушался. Но ни единаго звука не слышно было в безпредельной пустыне, и надпись на скале была молчание, и человек задрожал, и отвратил лицо свое, и убежал прочь так поспешно, что я никогда не видал его более».

Да, много прекрасных сказок в книгах, написанных магами, — в окованных железом, печальных книгах, написанных магами. Там, говорю я, есть чудныя истории о небе, и о земле, и о могучем море, и о гениях, правящих морем, и землею и высоким небом. И много было мудрости в наречениях сивилл; и святыя, святыя тайны слышала древность в трепете листьев вокруг Додоны, — но, клянусь Аллахом, сказку, разсказанную мне Дьяволом, когда он сидел со мною в тени гробницы, я считаю чудеснейшей из всех. И окончив свою сказку, Дьявол откинулся в углубление гробницы и засмеялся. И я не мог смеяться вместе с Дьяволом, и он проклял меня за то, что я не мог смеяться. И рысь, которая всегда живет в гробнице, вышла оттуда, и легла у ног Дьявола и смотрела ему в очи.