Крестьянин, Медведь, Сорока и Слепень

Мужик пахал в лесу на пегом на коне;
Случился близко быть берлог на стороне.
В берлоге том Медведь лежал в часы тогдашни,
Увидел мужика, трудящася вкруг пашни;
Покиня зверь берлог,
Хотя и не легок,
Да из берлога скок;
Мужик, зря зверя, стонет,
В поту от страха тонет,
А иногда его составы все дрожат;
Хотел бы тягу дать, да ноги не бежат,
Что делать, сам не знает,
И пашню, и коня с собою проклинает.
Меж тем Медведь на пашню шасть.
Пришла напасть;
Мужик хлопочет:
"Медведь, знать, скушать, хочет
Меня
И моего коня;
Уж о коне ни слова,
Была бы лишь моя головушка здорова".
Ан -- нет:
Медведь был сыт, не надобен обед,
Медведю пежины крестьянския кобылы
Понравились и стали милы;
Медведь
Желает на себе такую ж шерсть иметь
За тем крестьянину он делает поклоны
И говорит: "Мужик,
Не устрашись, услыша мой медвежий крик;
Не драться я иду, не делай обороны,
А я пришел просить,
Чтоб мог такую ж шерсть носить,
Какая у твоей кобылы;
Мне пятна черные по белой шерсти милы"
Крестьянин, слыша те слова
Сказал: "Теперь цел конь, цела и голова,
Полезны эти вести.
Медведю нуждица пришла, знать, в пегой шерсти".
Вещает с радости: "Медведь,
Коль хочешь на себе шерсть пегую иметь,
Так должен ты теперь немножко потерпеть;
Не будь лишь злобен,
Связаться дай и стань коню подобен,
А именно ты будешь пег, как конь".
Медведь связаться дал, мужик расклал огонь
И, головеньку взяв, ей стал Медведя жарить,
Подобно как палач в застенке вора парить,
И, наконец, лишь головенькой где прижмет,
Тут шерсти нет
И пежина явилась.
Медведю пегая уж шерсть не полюбилась;
Он, вырвавшись из рук мужичьих, побежал
И, рынувшись в берлог, под деревом лежал,
Лижа дымящи раны.
"Охти, -- он говорил, -- крестьяне все тираны
И хуже всех людей,
Когда они так жгут всех пегих лошадей;
Когда б я знал то прежде,
Не думал бы вовек о пегой я одежде".
Лишь речь Медведь скончал,
Сороку бес к крестьянину примчал,
А эти птицы
Охочи до пшеницы,
И только что она на пашню прыг,
Поймал ее мужик,
Поймал, как вора.
Худая с мужиком у бедной птицы ссора:
Он скоро воровство Сороке отомстил, --
Ей ноги изломав, на волю отпустил.
Сорока полетела
И кое-как на то же древо села,
Подле которого Медведь берлог имел.
Потом ко мужику Слепнишка прилетел
И сел лошадушке на спину;
Не стоит мужику для мух искать дубину,
Рукой Слепня поймал
И ног уж не ломал,
Но наказание другое обретает:
В Слепня соломинку втыкает
И с нею он его на волю ж отпускает.
Слепень взвился и полетел,
С Сорокой вместе сел.
Меж тем уж солнушко катилося не низко,
Обед был близко,
Конец был ремесла;
Хозяйка к мужичку обедать принесла.
Так оба сели
На травке да поели.
Тогда в крестьянине от сладкой пищи кровь
Почувствовала -- что? К хозяюшке любовь;
"Мы время, -- говорит, -- свободное имеем,
Мы ляжем почивать;
Трава для нас -- кровать".
Тогда -- и где взялись? -- Амур со Гименеем,
Летали вкруг,
Где отдыхал тогда с супругою супруг.
О, нежна простота! о, милые утехи!
Взирают из-за древ, таясь, игры и смехи
И тщатся нежные их речи все внимать.
Была тут и сама любви прекрасна мать,
Свидетель их утех, которые вкушали;
Зефиры сладкие тихохонько дышали
И слышать все слова богине не мешали...
Медведь под деревом в болезни злой лежал,
Увидя действие, от страха весь дрожал,
И говорит: "Мужик недаром так трудится:
Знать, баба пегою желает нарядиться".
Сорока вопиет:
"Нет,
Он ноги ей ломает".
Слепень с соломиной бурчит и им пеняет:
"Никто, -- кричит, -- из вас о деле сем не знает,
Я точно ведаю сей женщины беду:
Она, как я, умчит соломину в заду".

Читатель, баснь сия ту мысль тебе рождает,
Что всякий по себе о прочих рассуждает.

Дополнительно по теме

• Короткие басни Майкова
• Басни про Медведя
• Басни про Сороку