Водолазы

Какой-то древний царь впал в страшное сомненье:
Не более-ль вреда, чем пользы, от наук?
 Не расслабляет ли сердец и рук
    Ученье?
 И не разумнее-ль поступит он,
Когда ученых всех из царства вышлет вон?
Но так как этот царь, свой украшая трон,
Душою всей радел своих народов счастью
    И для того
   Не делал ничего
  По прихоти, иль по пристрастью,
  То приказал собрать совет,
В котором всякий бы, хоть слогом некудрявым,
  Но с толком лишь согласно здравым,
  Свое представил: да, иль нет;
То-есть, ученым вон из царства убираться
Или попрежнему в том царстве оставаться?
 Однако ж как совет ни толковал —
  Кто сам свой голос подавал,
Кто голос подавал работы секретарской —
  Всяк только дело затемнял,
И в нерешимости запутывал ум царский.
 Кто говорил, что неученье — тьма;
  Что не дал бы нам Бог ума,
 Ни дара постигать вещей небесных,
   Когда бы Он хотел,
 Чтоб человек не боле разумел
  Животных бессловесных,
 И что, согласно с целью сей,
Ученье к счастию ведет людей.
  Другие утверждали,
Что люди от наук лишь только хуже стали;
   Что всё ученье бред,
  Что от него лишь нравам вред;
  И что за просвещеньем вслед
 Сильнейшия на свете царства пали.
 Короче: с обеих сторон,
  И дело выводя и вздоры,
  Бумаги исписали горы,
А о науках спор остался не решен.
Царь сделал более: созвав отвсюду он
Разумников, из них установил собранье,
И о науках спор им предложил на суд;
  Но способ был и этот худ,
Затем, что царь им дал большое содержанье:
 Так в голосах между собой разлад
  Для них был настоящий клад;
  И если бы им волю дали,
  Они-б доныне толковали
   Да жалованье брали.
 Но так как царь казною не шутил,
 То он, приметя то, их скоро распустил.
Меж тем час-от-часу впадал в сомненье боле.
Вот, как-то вышел он, сей мыслью занят, в ноле
  И видит пред собой
 Пустынника, с седою бородой
  И с книгою в руках большой.
Пустынник важный взор имел, но не угрюмый;
  Приветливость и доброта
 Улыбкою его украсили уста,
А на челе следы глубокой видны думы.
Монарх с пустынником вступает в разговор,
 И, видя в нем познания несчетны,
Он просит мудреца решить тот важный спор:
Науки более-ль полезны или вредны?
«Царь!» старец отвечал: «позволь, чтоб пред тобой
  Открыл я притчею простой,
Что размышленья мне внушили многолетны».
И, с мыслями собравшись, начал так:
   «На берегу, близ моря,
  Жил в Индии рыбак;
Проведши долгий век и бедности, и горя,
Он умер и троих оставил сыновей;
   Но дети, видя,
Что с нуждою они кормились от сетей
 И, ремесло отцовско ненавидя,
 Брать дань богатее задумали с морей
  Не рыбой, — жемчугами;
  И, зная плавать и нырять,
  Ту подать доправлять
   Пустились сами.
Однакож, был успех различен всех троих;
 Один, ленивее других,
 Всегда по берегу скитался;
Он даже не хотел ни ног мочить своих
 И жемчугу того лишь дожидался,
  Что выбросит к нему волной:
   А с леностью такой
   Едва-едва питался.
    Другой,
  Трудов нимало не жалея
   И выбирать умея
  Себе по силе глубину,
Богатых жемчугов нырял искать по дну
  И жил, всечасно богатея.
Но третий, алчностью к сокровищам томим,
Так рассуждал с собой самим:
«Хоть жемчуг находить близ берега и можно,
Но, кажется, каких сокровищ ждать не должно,
  Когда бы удалося мне
Достать морское дно на самой глубине?
Там горы, может быть, богатств несчетных:
Кораллов, жемчугу и камней самоцветных,
  Которы стоит лишь достать
    И взять».
 Сей мыслию пленясь, безумец вскоре
  В открытое пустился море
И, выбрав, где была чернее глубина,
В пучину кинулся; но, поглощенный ею,
  За дерзость, не доставши дна,
  Он жизнью заплатил своею.
  «О, царь!» примолвил тут мудрец:
«Хотя в ученьи зрим мы многих благ причину,
 Но дерзкий ум находит в нем пучину
  И свой погибельный конец;
   Лишь с разницею тою,
Что часто в гибель он других влечет с собою».

Дополнительно по теме

• Короткие басни Крылова
• Басни про Ребёнка
• Басни про Сына
• Басни про Царя