Меркурий и Аполлон, согнанные с небес

Меркурий, Аполлон с царём богов Зевесом,
 Не ведаю, за что и как,
Поссоряся, ему сказали: ты дурак!
Не надо ссориться с могущим куролесом.
 Юпитер им за дурака
  Дал с нёба тумака.
 Свалились сверху оба боги;
  Богам давай бог ноги:
 Скитаются два друга по земле.
Но если кто у нас не хочет быть во зле,
 Иметь казну он должен непременно.
  Без денег всё у нас не ценно,
Без них и боги здесь не стоят ничего.
 Такая у людей натура.
  Умна ль она, иль дура,
 Нет нужды в басне до того,
  И не моё то дело.
  Вот, о богах так смело,
 Что хочешь, можешь всё болтать;
С людьми же надо скромно поступать:
  Они шутить не любят.
  Военные изрубят,
 Подьячие в судах сожмут,
 Потом бесчестие возьмут.
А знатные беда, когда не взлюбят.
  И так тут дело не о них;
 А только, что Меркурий с Аполлоном,
 Оглушены Зевесовым трезвоном,
Забыли второпях о кошельках своих
 И не взяли с собою с нёба их.
  То голод,
  То холод
  Их жмут;
А даром ничего под нёбом не дают...
«Ох! дурно, Аполлон, на этом белом свете, —
Меркурий говорит, — и по моей бы смете,
  Забыв, что биты мы,
 Полезней нам Зевесу поклониться,
Чтоб на небо опять позволил воротиться
 Из этой страшной бедства тьмы».
 Но Аполлон прямой пиита,
 Имея душу, был спесив,
И помня, что спина его побита,
 Сказал со гневом на отрыв
 Своим великолепным слогом:
  «Кто силою одной
  Владеть желает мной,
 И кто драчун, того не чту я богом,
 И стыдно мне ему отдать поклон».
 Известно всем, кто этот Аполлон.
  В стихах разноманерных,
  И в мерных и не мерных,
Получше, как иной, и в прозе говорит;
Против его стихов ничто не устоит,
Окроме кулаков Зевеса-грубияна.
 И так быть лучше без кафтана,
  Без башмаков,
 И без всего, что кончится на ов,
  Меркурий согласился
 И с Аполлоном в путь пустился...
 «Однако чем мы станем жить?
 Подумай, надо есть и пить,
И словом то сказать, для светского обряда
 Чего не надо!
Иные скажут: вот как боги пехтуром,
 Другие так: какие это боги!
 Их фраки все в дырах, в грязи их ноги,
И в одеянии и бедном, и дурном,
   Без пудры, без помады,
  И жизни мы не будем рады
 И честь богов ударим в грязь лицом». —
«Что ж делать?» — Аполлон другого вопрошает...
 «Что делать? деньги добывать», —
  Меркурий отвечает...
 «Да как?..» — «Мы станем торговать.
  Здесь все живут торговлей;
 И кто хоть мало не дурак,
 Тот кормится и так и сяк;
  Иные рыбной ловлей,
Иные совестью, иные и умом,
 Который если безуспешен,
  Бывает очень грешен,
 И он тогда зовется плутовством;
 А если есть успех, тогда с покорством
  Его зовут проворством...» —
   «Нет! нам,
   Богам,
 То будет срам,
Когда, начав как смертные проворить,
Возможем здесь с судьями мы повздорить.
 Коль надо торговать,
 Мы станем промышлять
 Товаром благородным,
Одним богам природным;
 А именно, умом,
 Который просвещает
 И добродетели внушает...» —
 «Нет, друг, не скопишь этим дом», —
  Меркурий отвечает,
 Который свет побольше знает.
Однако надо быть всегда согласну в том,
  Чего Латонин сын желает.
 Отправились бессмертны торгачи
  В столицу славную на рынок,
  Не много было с ними скрынок;
 Хотя умом они и богачи;
  Да ум не как товары модны,
   Не много мест займёт.
 Увидим, на него каков расход.
  Чии догадки с делом сходны.
Кто прав, Меркурий ли, иль гордый Аполлон?
Последний, думая, что разум всё вмещает,
Кричит: «Всяк купит всё у нас, чего желает».
На рынке сделался от давки крик и стон:
«Вот новые купцы, вот новые товары!
  Народ как вал, шумя, валит;
 По нраву всяк себе товар сулит.
 На бегунах летающи угары
  Купить приходят рысаков.
   Охотники до птичек
   Идут купить синичек,
    Чижей, дроздов,
    С прибором клеток;
С мешками множество явилось богачей,
  Со прелестьми толпа кокеток,
 С бадинами препропасть щеголей:
   Иной желает сеток,
Иной сукна, иной тафты, иной парчей,
Иные клонятся, иные приседают,
 Иные деньги вынимают,
  Иные на кредит.
 Но Аполлон казался им сердит
  И все Меркурия ласкают.
 «Как! кажется, ты как-то нам знаком?»
Узнав Меркурия, прекрасны покраснели,
 А щёголи, смеяся, зашумели:
«На что связался ты с угрюмым дураком?
Как будто торговать один и не умеешь:
 Поверь, в делах скорее ты успеешь,
  С людьми умея поступать:
Охотней у тебя все станут покупать;
Кажи скорей товар, или хотя образчик».
При Аполлоне наш Меркурий не рассказчик;
 И чтоб беду с себя свалить долой,
 Сказал: «Я только что приказчик,
  А вот хозяин мой».
 Тогда стишиста краснобая
  Отверзлися уста.
Как все купцы свои товары похваляя,
Подобно он воспел: «Се время то наста,
В которо надлежит вселенной просветиться!
Да не дерзнет никто из вас надеждой льститься,
 Чтоб мой товар обыкновенный был;
Небесный он товар, товар неоцененный!
И должно, чтоб его для духа всяк купил».
  В то время Фебов глас надменный
  Красавиц голос перебил.
 «А! а! духами он торгует, видно;
 Да есть ли у тебя а ля дюшес?..»
Купцу небесному безмерно стало стыдно,
   Что будто он с небес
  Помаду только лишь принес.
 И так риторику свою оставя,
  Сказал он напрямки:
  «Вы, люди, чудаки,
 Что вы, себя людями ставя,
К безделкам лакомы, а что нужней всего,
  И нет вам нужды до того:
 Я ум привёз, вот вся моя продажа».
  Поднялся хохот, шум;
Кто думает, что бы ему был нужен ум?
  И всяк себя уважа,
 Презрев товар и ссоряся с купцом,
  Чтоб не казаться дураком,
   Бежит ума далёко.
  Ошибся очень Аполлон.
  Его печально видит око,
Что жить ему с одним умом нельзя широко,
И что в торговле той ему велик урон.
 С тех пор во всем Меркурию послушен,
Сговорчив Аполлон, поклонщик, малодушен.

Дополнительно по теме

• Короткие басни разных авторов