Недовольной

Лишь только Феб с небес изволил проглянуть,
Проезжий на коне в далекой мчася путь,
Увидел зайчика, играющего в поле,
И позавидовал он зайчиковой доле:
«Судьбою твари сей счастлива жизнь дана,
А наша жизнь сует и горести полна.
Проснутся лишь они, и пища им готова,
В покое жить и спать им нет труда иного.
Чрез плач и суеты наш краткой век течет,
И пищу человек трудами достает.
Мы должны холоду и зною укрываться,
Сбирать, варить и петь, ложиться, одеваться,
И жертвовать таким безделкам все умы.
 К чему гордимся мы?
И конь мой, например, когда он придет в стойло,
 Чтоб голод свой отвесть,
 Хотя не просит есть,
Готово сено тут, ему готово пойло.
Поешь, лишь голову немного наклони:
 Не счастливы ль кони?
 Коня хозяин холит,
А конь о будущем и думать не изволит;
Где хочешь тут возьми, кем хочешь накоси,
Но сена ты коню, хозяин, принеси;
А мы измучены толики трудами,
Считаемся своей скотины господами.
Тщеславие на нас напрасно так не лги,
Мы им не господа, а верные слуги,
 Слуги, измученны трудами».
Пока проезжий так свою лошадку чтил,
Вдруг ястреб налетел и зайчика схватил,
А хищника, сей кус несуща для банкета,
Охотник ястреба доехал из мушкета.
Проезжий, мудрствуя, не утолял тоски,
Приехал, наконец, в глубокие пески.
Пустился по песку, а эдаки дороги
Работы придают и подгибают ноги.
 Лошадушка сертит,
 Лошадушка крехтит,
Насилу ездока с умом его щадит,
Которой будто бы в качалке тут сидит;
И грива у нее, и рыло в пене стало,
От боли таковой она пускает глас:
«Сойди, хозяин мой, сойди хотя на час
И отдохнуть мне дай хоть мало».
 Переменилося сомнение его,
Проезжий, видя, что конек его измучен,
 Подумал из того,
Что страждущий под ним конь сделан для него,
Что бедствуют скоты, а он благополучен,
И что для них свои труды употреби,
Мы служим не для них, но служим для себя.