Старик и трое молодых

Старик садить сбирался деревцо.
«Уж пусть бы строиться; да как садить в те лета,
Когда уж смотришь вон из света!»
Так, старику смеясь в лицо.
Три взрослых юноши соседних разсуждали.
«Чтоб плод тебе твои труды желанный дали,
То надобно, чтоб ты два века жил.
Неужли будешь ты второй Мафусаил?
Оставь, старинушка, свои работы:
Тебе-ли затевать столь дальние разсчеты?
Едва ли для тебя текущий верен час.
Такие замыслы простительны для нас:
Мы молоды, цветем и крепостью, и силой,
А старику пора знакомиться с могилой».
— «Друзья!» смиренно им ответствует старик:
«Издетства я к трудам привык:
А если от того, что делать начинаю,
Не мне лишь одному я пользы ожидаю,
То, признаюсь,
За труд такой еще охотнее берусь,
Кто добр, не все лишь для себя трудится.
Сажая деревцо, и тем я веселюсь,
Что если от него сам тени не дождусь,
То внук мой некогда сей тенью насладится:
И это дли меня уж плод.
Да можпо-ль и за то ручаться наперед,
Кто здесь из нас кого переживет?
Смерть смотрит-ли на молодость, на силу
Или на прелесть лиц?
Ах, в старости моей, прекраснейших девиц
И крепких юношей я провожал в могилу!
Кто знает: может быть, что ваш и ближе час.,
И что сыра земля покроет прежде вас».
Как им сказал старик, так после то и было.
Один из них в торги пошел на кораблях;
Надеждой счастие сперва ему польстило;
Но бурею корабль разбило:
Надежду и пловца — все море поглотило.
Другой в чужих землях,
Продавшися порока власти,
За роскошь, негу и за страсти,
Здоровьем, а потом и жизнью заплатил.
А третий в жаркий день холоднаго испил
И слег: его врачам искусным поручили,
А те его до смерти залечили.
Узнавши о кончине их,
Наш, добрый старичок оплакал всех троих.