Госпожа и две служанки

У барыни, старушки кропотливой,
Неугомонной и брюзгливой,
Две была девушки служаники, коих часть
Выла с утра и до глубоки ночи,
Рук не покладывая, прясть.
Не стало бедным девкам мочи:
Им будни, праздник —все равно;
Нет угомона на старуху:
Днем перевесть она не даст за пряжей духу;
Зарей, где спят еще, а уж у них давно
Пошло плясать веретено.
Выть может, иногда-б старуха опоздала,
Да в доме том проклятый был петух:
Лишь он вспоеть — старуха встала,
Накинет на себя шубейку и треух,
У печки огонек вздувает,
Бредет, ворча, к прядильщицам в покой,
Расталкивает их костлявою рукой,
А заупрямятся — клюкой,
И сладкий на заре их сон перерывает.
Что будешь делать с ней?
Бедняжки морщатся, зевают, жмутся
И с теплою постелею своей,
Хотя не хочется, а разстаются.
Назавтрее опять, лишь прокричит петух,
У девушек с хозяйкой сказка та же:
Их будят и морит на пряже.
«Добро же ты, нечистый дух!»
Сквозь зубы пряхи те на петуха ворчали:
«Без песен бы твоих мы, верно, боле спали;
Уж над тобою быть греху!»
И, выбравши случай, без сожаленья
Свернули девушки головку петуху.
Но что-ж? Оне себе тем ждали облегченья,
Ан в деле вышел оборот
Совсем не тот:
То правда, что петух уж боле не поет —
Злодея их не стало;
Да барыня, боясь, чтоб время не пропало,
Чуть лягут, не дает почти свести им глаз
И рано так будить нх стала всякий раз,
Как рано петухи и сроду но певали.
Тут поздно девушки узнали,
Что из огня оне да в полымя попали.