В некоторой город, находящийся в Греции, ворвался разпаленный свирепостию неприятель. Он хотел в бешенстве своем перерубить всех граждан до последняго. О небо! какой подняли жалостной крик толпы от ужасу побледневших женщин! Представь себе, какой крик тысяча женщин произвесть могут! Я дрожу, когда только закричат две.
Оне бежали все разтрепав волосы, заплакав глаза, ломали свои руки, и бросившись от ужасу полумертвы пред варварскаго полководца, просили его единогласно даровать жизнию мужей их. Так не было из тысячи ни одной такой женщины, которая бы не желала мужа своего сбыть с рук? Нет. Ну, ето диковинка; по етому надобно не отменно думать, что были еще тогда хорошия времена.
Сколь полководец сей жесток ни был, однакож не мог противустоять чародейственной прозбе сих женщин. Кого не может привесть женщина слезами своими к сожалению, как бы он жестокосерд ни был? При их словах сердце мое трепетать начинает. Я не желаю быть таким начальником, которому бы великое множество женщин с толь печальным видом предстояло; я бы заплакал на них глядя и сам как ребенок, и даровав жизнию их мужей отдал бы для успокоения каждой жене ея мужа, и еще бы прибавил одного, естлиб оне попросили.
Однакож предводитель сей таков снисходителен не был. Красавицы! сказал он им. Как? Я не думаю, чтоб он красавицами их назвал. Суровой полководец не станет говорить с такою ласкою. Для чего тебе над такою безделицею ломать голову? Довольно того, что он так сказал. Старому сему Генералу, кажется мне, не безъизвестно, что женщин завсегда красавицами называть можно: хороши ли оне или дурны.
Красавицы! сказал им полководец, я дарую жизнию мужей ваших с тем, чтоб каждая из вас для изкупления своего мужа принесла мне все свои драгоценные каменья; а ежели которая хотя одну утаит вещь, то лишится его пред сеюж палаткою.
Что, не начали ли женщины сии дрожать? Возможно ли отдать все свое украшение, столь драгоценныя вещи, за одного только мужа? В самом деле полководец сей был тиранн. Что пользы в том, что он назвал их красавицами, а при том красавиц сих совсем ограбил? Однакож ни одна не пришла от того в уныние, и каждая принесла с радостию свой уборы. Полководец не был еще сим доволен: он по тех пор не отпустил их мужей, пока не принудил сих женщин присягнуть, (ибо он был женат и сам) чтоб не попрекали оне мужьям сим благодеянием, и чтоб не требовали от них новых уборов. После сего получила каждая жена своего мужа.
Какое же почувствовали они тогда сладкое удовольствие! В какое пришли восхищение! Тщетно стараюсь и изъяснить, с какою горячностию приняла жена своего мужа! и с какими ненасытными взорами устремляла она на него глаза свои!
Неприятель оставил сей город. Жены потеряв его из виду, возвратились каждая с мужем в свой дом. Уже ли окончилась сия повесть? Нет еще. Спустя несколько дней пришли женщины сии в уныние; все запечалились, но не смели сказать: от чего. Кто осмелится нарушить присягу? Довольно того, что печаль овладела их сердцами. Оне слегли в постелю, и по прошествии десяти дней возгнушаясь и скучив жизнию, переселилось их на тот свет девять сот. Старой ты и лихой полководец!
Перевод М. Матинской
Рекомендованные комментарии
Нет комментариев для отображения
Пожалуйста, войдите для комментирования
Вы сможете оставить комментарий после входа
Войти сейчас