Ирод и Иродиада

Друг мой, кто пристрастен к одному пороку, тот впадает и во все. Кто по какому либо случаю преступает один устав добродетели, тот оскверняет сердце свое преступлением и всех протчих. Ты ответствуешь; какое несправедливое нравоучение преподает унылая твоя душа! Положим, что порабощен я сластолюбию, так могу ли я от того быть склонен к смертоубийству? Не погневайся пожалуй, любезной друг, я думаю, что ето сделаться может: священное писание и разум сие утверждают. Остроумие ведущее тебя - по мнению твоему, путем истинны, внушает тебе, что блуд не льзя почесть пороком; но ежели нужда твоя потребует, то скажет оно, что и смертоубивство преступлением почтено быть не может. Хотя и не льзя сделаться вдруг величайшим злодеем, однакож основание ко всему злу вдруг положить можно. Если нарушишь ты с умыслу хотя одну из твоих должностей, то почувствует сердце твое страшное поползновение преступить и другия. Для чего ты повинуешься законам? Для того, что всещедрый Бог промышляющий о твоем благоденствии, подает их разумным людям к собственномуж их благополучию. Коль скоро нарушишь ты одну заповедь, то поколеблешь уже и все их основание. Чтож может тогда тебя утвердить, чтоб не опровергнул ты и всего предания? О невинное юношество! Прошу тебя, последуй сему учению. Нет более кроме одной добродетели, и одного подле ея порока. Ежели не имеешь ты намерения поступать внутренно и наружно по преданным тебе святым должностям, то как бы ты не величался своими достоинствами, однакож не можешь ты иметь добродетельнаго сердца. Коль скоро отважишься ты, по желанию сердца твоего, хотя один из законов нарушить с умыслу, то ослабишь всю силу добродетели, и при множестве добрых своих дел, кои ты производишь по побуждению надежды или страха, славы или естества, будешь как пред Богом, так и здравым разсудком гнуснейшим человеком.

О юношество! вкорени наставление сие в твое сердце: оно теперь еще к тому удобно. Никто не может кроме тебя прилепиться вечно с возпламененным усердием к добродетели, и возпротивиться порокам. Добродетель уподобит тебя божеству, а без нее и обладатели государств рабам равны бывают. Она усладит веселием твое сердце, превознесет тебя выше всякаго несчастия, предстанет пред тебя в небесном зраке при последнем твоем издыхании, когда все с плачем тебя оставят, и возлюбив тебя отверзет путь душе твоей в царствие присноблаженныя славы. Она украсит тебя пред теми праведными душами, кои радуяся твоему счастию, пожелают твоего с ними сожития.

О человек! не довольно ли тебе сего блаженства за строгое наполнение твоея должности.

Теперь познаем мы из истиннаго примера, каким образом все пороки от одного родиться могут.

Иродиада, как священное писание нам повествует, нарушив к мужу своему верность, которую и язычники за свято почитали, возымела склонность к Ироду брату его; и двор приобыкший давать речам другия знаменования, почитал склонность сию нежностию, а не прелюбодеянием.

Но оставим льстецов в рабском их закоснении. Иоанн приходит к Ироду. Царский престол окруженный блестящими пороками его не ослепляет. Он видя сие вещает ему смело: ты отнял жену у брата твоего, и в сем ты, государь, погрешаешь. Так провозгласил ему сей муж наполненный духа добродетели и попирающий раболепство прельщающееся венцем царским. Он почитал более Бога нежели государя; и дерзновение полагал себе за должность, чтоб прославлять того, которой как нас, так и земных Царей создал из одинакаго праха.

Сколь неустрашим был сын Захария; но во мзду сего в темницу его заключают. Он бы мог просить извинения, и был бы свободен; но нет: друг добродетели почтет себя свободнее быть в темничных оковах, нежели невольником в царских чертогах. Как Иоанн ни изобличал Ирода, однакож был он ему любезен. Ибо всякой человек нарушающий заповедь, любит ту благочестивую душу, прославляющую Бога и добродетель, почитает ее внутренно и досадует, что ненавидеть ее не может.

Сколь Царь ни погружен был в сем пороке, однакож не со всем еще лишился он добродетели. Разве от прелюбодеяния сделался он столь злобен? Никак: ежели он случай к тому иметь будет, то конечно соединит с прелюбодеянием и лютость. Никакой порок один сердцем не обладает. Может быть что и ты сделался бы величайшим преступником, ежелиб возможности твоей к тому довольно было.

Иродиадина дочь плясала на радостном торжестве, и весь двор удивлялся ея искуству. Ирод сим возхищается и разсматривая ея лице примечает на нем черты подобныя ея матери. Он призвав к себе Соломию сказал: повелевай теперь твоим щастием, и проси у меня чего ты хочешь; любовь моя к тебе столь чрезмерна, что все Величество царствия моего превышает. Соломия побежав с сею радостию к матери своей Иродиаде, спрашивает ее, чего ей просить должно? Проси неустрашимую главу Иоанна Крестителя, ответствовала ей мать. О Боже! кто бы мог о сем подумать? Разве сластолюбивое сердце и соблазнительный взор почитает окровавленную главу за высочайшее счастие? Разве женщина сия нетерпящая малейшаго оскорбления вменяет и свирепство в сластолюбие, в коем она погружена? Да еще и дочь свою поощряет к преступлению?

Ирод услышав ея прошение, ужаснулся и запечалился, по тому что любил он святаго сего мужа. Но царская гордость принуждала его изполнить сие обещание. Как? разсуждал он сам в себе, разве предстоящие не слыхали? разве ты не государь и не повелитель? Не отмстит ли тебе Иродиада холодностию, ежели не изполнишь ты сего прошения? Повелим, внушает ему любовь, и тот час соглашается он на ужасное сие удовольствие. Главу Крестителя усекают и приносят по том к нему на блюде.

Уразумей из сего, как по малом сопротивлении один порок другие за собою навлекает!

Перевод М. Матинской

Дополнительно по теме

• Короткие басни разных авторов
• Басни про Дочь
• Басни про Мать
• Басни про Ребёнка
• Басни про Родителя
• Басни про Царя