О трех завистливых, которые нашли деньги

Три завистливые человека странствовали вместе; старшей из них сказал протчим: Скажите мне, ежели вам непротивно, для чего вы вышли из своего дому, чтоб странствовать? Я оставил свою сторону, ответствовал один, потому что не мог смотреть на некоторых людей, коих я больше ненавидел, нежели самую смерть; а сие происходит от завистливаго нраву, что не могу сносить благополучия других. Таж самая болезнь и меня мучит, сказал третей, и отгоняет меня от людей. Так мы все трое, сказал старшей, объяты одною страстию. А поелику сии люди были одинакаго сложения, то с начала соглашались они между собою, некогда идучи чрез лощину увидели большой мешок с деньгами, которой проежжей обронил на том месте. Все трее тогож часа сошли с лошадей, и сказали друг другу: разделим оныя деньги, и разойдемся по домам своим, где станем веселиться; но они сие только что говорили, а впрочем ни один не желая своему товарищу нималаго прибытка, не знал, итти ли далее не касаясь до денег, что бы и другие тоже самое делали. Они пробыли на том месте целые сутки ни пивши ни евши, и в великом безпокойстве находились о найденных деньгах. Два дни спустя Царь той земли, будучи на охоте со всем своим двором, прибыл на то же место. Он приближился к тем трем завистливым, и спросил у них, что они делают с деньгами, которыя у них разсыпаны были по земле. Они пришедши в робость, принуждены были сказать настоящую правду. Всемилостивейший Государь! ответствовали они, нас всех троих мучит одна страсть, которая есть зависть; она принудила нас оставить наше отечество, и везде следует за нами. Вы, говорили они, учините весьма богоугодное дело, когда исцелите нас от такой страсти. Скажи мне каждой из вас, говорил им Царь, до какова степени зависть ваша простирается, чтоб я вас излечил, ежели могу? Зависть моя, сказал один, столь далеко простирается, что я не могу ни кому добра делать. Ты еще очень честной человек в разсуждении меня, закричал другой; я не только сам не могу добра другому делать, но не могу и того сносить, когда другие добро делают. После сего третей начал говорить: оба вы не так еще завистливы, как я, потому что я не только не могу оказывать благодеяния, и видеть, чтоб другой кто оказывал, но и того снесть не могу, когда мне хотят оказать благодеяние. Царь, слыша сии речи, в такое пришел удивление, что не знал как на то ответствовать. Напоследок по долгом размышлении сказал им: вы не достойны того, что бы вам оставить деньги, и в то самое время приказал оныя у них отнять, и всех их подверг наказанию, какова они достойны были. Которой не мог делать добра, послан был в степь бос и без хлеба; голову отсекли тому, которой не мог видеть, когда другие добро делают, ибо он не достоин был жизни, за тем что любил одно только худо; а напоследок того, которой не мог сносить, чтоб ему добро делали, оставили в живых. Страсть его была ему наказанием, и послали его в такое место государства, где больше любви и благодеяний оказывали, что причиняло ему толь великую досаду, что он от того умер.

Видите, продолжал лев, что значит зависть. Таким образом, говорила его мать, надлежит Дамну предать смерти, потому что он подвержен толь опасному пороку. Я еще не совершенно о том уверен, ответствовал лев, а желаю точно знать, прежде нежели осужу его на смерть.

Как скоро Дамну отвели в темницу, то Калиль, жена его, от крайняго сожаления пошла к нему и говорила следующее: Я тебе сказывала, что не должно производить в действо твоего предприятия, потому что разумные люди никогда не иачинают дела, не разсудив основательно, какой конец ему последует; не надлежит садить дерева, не зная какой оно плод приносить будет. Когда Калиль и Дамна между собою разговаривали, тогда был в темнице медведь, котораго они не видали, и которой их слушал, чтоб их речи употребить при случае и месте.

На другой день по утру рано тот же совет, что в прошедшей день был, собрался; и как все сели по своим местам, то Львова мать начала говорить следующее: Столько же непростительно отлагать наказание преступника, сколько беззаконно поспешать казнить невиннаго. И когда Царь не наказывает злодея, то он не меньше притом погрешает, как будто бы имел в том участие. Лев признав сие разсуждение за основательное, приказал судить Дамну. Тогда главной судья встав с своего места просил присудствущих обьявить свое мнение о сем деле, говоря, что сие произведет по себе три полезныя вещи. Перьвая, что правда будет изследована, и правосудие наблюдено; вторая, что злодеи и предатели наказаны будут по закону и воли божией; а наконец третья, что общество очищено будет от коварных людей, которые своими хитростями нарушали общей покой. Никто не ведал подлиннаго состояния сего дела; и потому никто не смел ни слова сказать, что подало повод Дамне говорить с большею дерзновенностию. Не оказывая однако ни малой радости, сказал: Всемилостивейший Государь! ежели бы я учинил такое беззаконие, в котором меня обличают, то я мог бы получить некоторую пользу от сего общаго молчания. Но я столь почитаю себя невиновным, что без всякаго страха ожидаю окончания сего собрания. Но между тем не могу не упомянуть, что когда никто не объявляет своего мнения о сем деле, то сие почитать должно за верной знак, что признавают меня невинным; не должно меня за то бранить, что я начал говорить для своего оправдания; оно простительно, потому что всякому дозволено себя защищать. Я прошу, продолжал он, сие знатное собрание, объявить в присутствии Царя все, что оно обо мне знает; но чтоб всякой остерегался говорить то, что несходно с правдою; дабы не воспоследовало с ним то же, что зделалось с незнающим лекарем, коего объявлю я приключение: «О незнающем лекаре».