О честном монахе и о Дервише

В некотором Персидском городе жил старой монах, которой во всем государстве прославился тем, что был человек весьма ученой и чрезмерно добродетельной. Имя ему было Рухан Замир, то есть чистая совесть. Некоторой Дервиш в Маральнахосе, (так называется некоторая Татарская провинция) будучи побуждаем особливым благоговением, отправился оттуда, чтоб видеть упомянутаго монаха и посоветоваться с ним о некоем деле. По долговременном и трудном путешествии прибыл он в монастырь; но монаха там не застал, а был только его товарищ, которой видя, что Дервиш утрудился, просил его отдохнуть, сказав ему: вот приближается время, в которое товарищ мой обыкновенно от двора возвращается, куда он каждой день ходит. Когда Дервиш услышал, что монах мешается в государственныя дела, то закричал: Ах Как я сожалею, что потерял напрасно время идучи из толь далекаго места; ибо нечего получить от такого человека, которой ходит ко двору. После сих речей вышел он из монастыря, имея весьма худое мнение о монахе. Сыщик воров искал в тот день знатнаго вора, которой в прошедшую ночь у него ушол, и за котораго Царь грозил казнить его смертию, естьли его не найдет. Оной сыщик встретясь с Дервишем, почел его за вора, котораго приказано было искать, и не спрашивая его, повел на место казни. Дервиш клялся, что он честной человек, однако его не слушали; и палач приготовил уже нож, чтоб отрезать ему руку (сия была казнь, которою воров наказывали); но в то самое время монах, идучи от двора, увидел Дервиша в руках у палача, и приказал его отпустить, говоря, что он из числа его товарищей, и никогда не учинит такова беззакония, в коем его обвиняют. Палач тотчас послушался монаха, и отпустил Дервиша, которой проводил монаха до самаго монастыря. На дорог монах сказал ему: не удивляйся, что я большую часть времени препровождаю при дворе; я сие делаю для освобождения от смерти неповинных, как и ты. Тогда Дервиш признался, что он разсуждал о монахе дерзостно, и сказал: не надлежит никогда поносить тех, которые бывают при дворе для славы божией.

Из сего примера можно видеть, сказал Сиаггуш, что самые великие наблюдатели закона не удаляются от двора. А ты, говорил он Дамне, делал здесь смешныя сравнения. Это правда, ответствовал Дамна, что иногда и самые добродетельные люди живут при дворе, но по испрошении помощи божией, потому что они совертенно уверены, что ежели Бог защищать их не будет. то непременно погибнут. Иногда вступают они в придворную службу единственно сптараясь о собственной своей пользе, чего больше всего должно опасаться. Я уверяю, что с безкорыстным разумом можно смело вступить во всякую должность. Но мы, не имея толь высоких добродетелей, как можем исправлять должность толь опасную, что бы купно не пропасть, ежели не будут Государи правосудные и просвещенные, которые могут отличать верных служителей от неверных, нагриждать и наказывать по справедливости?

Львова мать начала потом говорить, и сказала Дамне; ты сам себе противоречишь, потому что сей совет не для чего инаго собран, как только, чтоб обличить тебя твоей неверности, и что ты 6ыл причиною погибели вернейшаго Царскаго раба. Милостивая Государыня! ответствовал Дамна, Его Величеству, также и сему собранию не безизвестно, что между мною и быком не было никакова несогласия. Напротив того всякой ведает, что он мне много обязан достоинством и милостию, в которой у Царя находился. Правда, я уведомил Его Величество о умысле против его персоны, но я только то говорил, что слышал собственными ушами, или видел своими глазами. Я поступал без пристрастия и без интересу: ибо какую пользу и могу я получить от смерти Которбея? Благодеяния, которыя я получил от Его Величества, милостиваго моего Государя, и моя должность могли ли меня удержать, чтоб не объявить ему о том, что против персоны его происходит? И все те, которые меня теперь обличают, для того только то делают, что меня опасаются и желают лишишь меня жизни, чтоб я не открыл их предприятий.

Дамна выговорил сии слова с такою смелостию, что лев не зная, что начать, сказал: Надобно отдать его в суд; ибо я желаю, читоб сие дело было обстоятельно изследовано. Я это почитаю за благодеяние, ответствовал Дамна, для того что кто разсуждает скоропостижно, тот худо поступает, надлежит ничего делать не узнав наперед притчины, чтоб не о6мануться как оная женщина, о которой разскажу я вам похождение: «О жене прелюбодейнице и живописце».