О соколе и вороне

Два сокола имели свои гнезда на превысокой горе, откуда вылетали они во все стороны, для сыскания пищи своим детям. В некоторой день, вылетев из гнезд своих, очень долго назад не возвратились. Один из их детей будучи чрезвычайно голоден, высунул из гнезда голову, и упал под гору. Ворон, которой на оном мосте находился, его увидел, и подумав сперьва, что то крыса, которую уронил другой ворон, но узнав по носу и по кохтям, что то ловчая птица, почувствовал к ней любовь; и представляя себе, что бог упоитребил его к ея спасению, понес в свое гнездо, и выкормил с своими детьми. Сокол рос со дня на день, а пришед в возраст и разум, говорил сам себе: ежели я брат сим воронам, то для чего я им не подобен; а ежели я не из их поколения, то за чем здесь мне жить. Как он некогда о сем размышлял, то опросил его ворон: сын мой! с некотораго времени вижу я тебя в печали; я бы желал знать тому причину; ежели ты о чем безпокоишься, то от меня не скрывайся; я постараюсь тебя утешить. Сам я не знаю тому причины, ответствовал сокол; но я принял намерение просить тебя, что бы позволено мне было странствовать; я думаю, что сие разгонит мою задумчивость. Сын мой! сказал ворон, ты предприял намерение чрезвычайно трудное; путешествие подобно морю, все поглощающему; обыкновенно странствуют или для приобретения богатства, или для избежания домашняго безпокойства и нещастия. Однако ни которая из сих двух причин не может тебя побудить к сему намерению; благодари Бога! у тебя ни в чем недостатка нет. Ты полную власть имеешь над другими своими братьями; ты зделаешь великое дурачество, когда известной покой оставишь, и в других странах искать будешь трудностей и безпокойств. Сокол на то ответствовал: все, что ты мне ни говоришь, справедливо, и я оное приемлю за знак твоей ко мне любви; но сам в себе нечто ощущаю, что меня удостоверяет, что жизнь, которую я ныне препровождаю, недостойна моего состояния. Тогда ворон узнал, что благородные люди, не взирая на худое воспитание, всегда имеют мнения достойныя их природы. Он намерен был переменить разговор, объявляя ему; что я тебе говорю, оное касается до воздержания, а что ты объявляешь, оное происходит от сребролюбия. Ведай, что всяк, кто собственным своим бывает недоволен, тот никогда спокоен быть не может; и поелику я вижу, что ты недоволен своим состоянием, и хочешь отдаться своему честолюбию, то я опасаюсь, чтобы с тобою тоже не воспоследовало, что с прожорливою и высокомерною кошкою, о которой скажу я тебе историю: «О прожорливой и высокомерной кошке».